Книга Лени Рифеншталь. Мемуары, страница 277. Автор книги Лени Рифеншталь

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лени Рифеншталь. Мемуары»

Cтраница 277

Спустя десять часов мы были в горах. Большая радость в Тадоро: мы встретились со всеми нашими друзьями — Нату, Алипо, Диа и Габике. Здесь и Петер Шилле, и Вульф Крейд ель почувствовали разницу между масакинами и юго-восточными нуба. Несмотря на лохмотья, они остались такими же доброжелательными и были счастливы, узнав, что я жива. Им говорили, что я давно умерла.

Мы могли остаться лишь на одну ночь. Я должна была как можно скорее добраться до Хартума, чтобы пойти к врачу. У меня началось тяжелое воспаление глаз. Али и Гамаль, которые тосковали по своим женам, осилили тяжелую дорогу за 12 часов. Усталые, но довольные, что сумели выполнить все намеченное (чудо — не было ни одной поломки), мы прибыли в Хартум.

Еще когда мы останавливались в суданской столице, Хорст видел вблизи президентского дворца красную машину нашего «дорогого друга». Вскоре от Инге Кёбке, нашей хозяйки, мы узнали, что приехавший недавно от нуба швейцарец заявил — Рифеншталь официально предписано срочно покинуть Кау. Якобы повсюду говорили, что Рифеншталь время от времени заманивала к себе в палатку рослых и сильных мужчин нуба. Чудовищная клевета! Итен продолжал эту кампанию в течение нескольких лет, в газетных статьях и даже в книге. Он обвинял меня в разрушении туземных традиций, чего я будто бы добивалась деньгами и алкоголем. Вот так я вызвала «закат» нуба. На самом деле у нас был весьма скромный бюджет и всего одна бутылка виски. Никогда я не предлагала нуба спиртного.

Его упрек, что перемены, произошедшие в жизни нуба, и разрушение их нравственных устоев вызваны моими снимками, — ложь. Более того, Итен уже в 1974 году, то есть за целый год до опубликования мной одной-единственной фотографии, поместил в «Нойе Цюрхер цайгунг» статью о нуба из Кау с иллюстрациями, или, как называют их ученые, юго-восточных нуба. Именно тогда организаторы туристических поездок заметили его снимки обнаженных туземцев — мои же «Фото из Кау» появились только год спустя.

Племя и стало известным благодаря книге Фэриса «Нуба — личный состав вида», содержащей цветные фотографии, и опубликованной до моей поездки в Кау. Прежде чем вышла моя книга, сотрудники посольств и авиакомпаний уже ездили в Ньяро и Фунгор и там тайно фотографировали. Сотрудники бельгийского посольства рассказали мне об этом и показали свои снимки из Ньяро и Кау. Поэтому весьма странно утверждение Итена и Фэриса о том, что суданские власти узнали о нуба только от меня и уже потом начали обращать племена в ислам. Джеймс Фэрис еще несколько лет назад останавливался в Ньяро и Кау и даже прятался в хижинах нуба, чтобы его не арестовали и не выслали.

Я никогда не утверждала, что «открыла» юго-восточных нуба. Абсурдным был и упрек в лишении их самобытной культуры. Этнологи института имени Фробениуса и Гарвардского университета считают, что я «поставила памятник нуба».

На Занганебе

До возвращения в Европу мы вновь захотели погрузиться в Красное море, что должно было стать серьезным испытанием нашей новой шестнадцатимиллиметровой подводной кинокамеры. Эта поездка на подводное погружение без предварительной договоренности была сопряжена с определенным риском, потому что в Порт-Судане не было водолазной базы, где можно было бы заранее заказать баллоны, компрессоры или лодки. Частенько мы выезжали в расчете на удачу.

В Порт-Судане мы встретили группу водолазов из Баварии, которые согласились взять нас на один из самых красивых рифов Красного моря, Занганеб, на котором стоит только маяк. Но небольшое судно не вместило бы столько народу. После того как удалось загрузить два баллона со сжатым воздухом и маленький компрессор, я была вынуждена без своих сопровождающих отправиться на Занганеб.

В лодке я слышала, что ныряльщики говорили только об акулах, что мне, вообще-то, не очень нравилось. Они оказались помешаны на «акуле». Все мечтали о добыче сорока рыб-молотов, но вскоре, когда лодка начала раскачиваться как ореховая скорлупа, возбуждение поутихло. Очень быстро мы промокли насквозь. Ветер был таким сильным, что мы не смогли встать на якорь у внешней стороны рифа, пришлось плыть в лагуну. Работники маяка, обрадовавшись нашему визиту, напоили нас горячим чаем, помогли высушить одежду.

На следующее утро лодки с водолазами уже не было. Смотритель маяка рассказал, что группа решила погрузиться рано утром с оконечности рифа, потому что там могли быть акулы. Накануне днем я заметила, что мужчины прямо-таки мечтают о встрече с ними. Руководитель группы, Ганс, едва ли ожидал того, что случилось. Во время завтрака мы услышали взволнованные голоса. Возвратились ныряльщики:

— Лени, помоги нам. Случилось несчастье — нужен вертолет. Ты же знакома с Нимейри. Ганс в опасности!

С кровавой пеной у рта, без сознания, он лежал в лодке.

Смотритель маяка не смог связаться с Порт-Суданом, да там и не было вертолета. Мужчины говорили, что лучше побыстрее отвезти пострадавшего в больницу на лодке. Скоростного катера здесь не было, к тому же очень штормило. Озабоченно смотрели мы, как лодка, борясь с волнами, медленно удалялась от Занганеба.

Кроме работников маяка, на рифе остались теперь только Хорст и я. Несчастье всех так огорчило, что не хотелось опускаться на дно. Когда наконец шторм стих, мы решились на первое погружение. Видимость была отвратительной, шторм взбаламутил песок, но на следующий день мы все-таки смогли испробовать нашу кинокамеру на южной косе, где риф круто обрывается в глубину. Как раз на том месте, о котором Ганс Хасс пишет, что здесь, на глубине всего пятнадцати метров, он был атакован белой акулой, но в последнее мгновение как-то сумел увернуться. Об этом я должна была помнить, прежде чем прыгнуть в темно-синюю воду. Однако, когда моя голова была уже под водой, я забыла обо всем на свете.

Ежедневно мы погружались по нескольку раз. Так как у нас не было лодки, мы стали спускаться непосредственно с рифового уступа по вертикальной стене. Здесь мы могли без помех экспериментировать с нашей кинокамерой.

Через три дня мы увидели, как к маяку приближается лодка. Это возвращались водолазы, и, к нашему удивлению и радости, среди них был и пострадавший Ганс. Как может вернуться человек, бывший в двух шагах от смерти, а теперь явно здоровый?

Несчастный случай и чудесное спасение — достойны отдельного рассказа. На глубине двадцати метров ныряльщики обнаружили акул — по их словам, очень большой косяк. Каждый пытался снять огромных рыб на кинокамеру.

— Когда ко мне стала приближаться большая акула-молот, — рассказывал Ганс, — я включил сначала один прожектор, потом оба и совершенно спокойно начал снимать громадину, зигзагами наплывающую на меня. Она приближалась довольно медленно, и я затаил дыхание, чтобы не испугать хищника пузырьками воздуха. В видоискателе акула становилась все больше, и тут до меня дошло, что рыбина не станет сворачивать, а просто меня опрокинет. В последний момент я бросил в нее камеру и резко выдохнул, а когда я захотел набрать воздуха, из этого ничего не вышло. Спазм гортани поверг меня в панику. Не помню, как меня вытолкнуло на поверхность.

— В Порт-Судане в больнице, — рассказывал дальше один из товарищей Ганса, — тоже ничем не могли помочь. Ганс был жив, но наряду с опасностью удушья теперь ему грозила еще и эмболия. Лицо ввалилось, кожа пошла коричневыми пятнами. На рентгеновском снимке можно было увидеть тень в легком, размером с кулак. Была только одна возможность спасения — уложить пострадавшего в декомпрессионную камеру. Но она не работала. Тут объявился спаситель, высокоуважаемый капитан Халим из Порт-Судана. Он посоветовал тотчас вновь опустить Ганса в море, где и начали декомпрессию. Пять часов пострадавшему нужно было оставаться под водой, медленно сокращая глубину погружения. За этим, сменяя друг друга, следили товарищи. Когда Ганса вытащили на сушу, ему уже было лучше. На протяжении ночи через каждые три часа ему вводили пенициллин, что спасло ему жизнь. Невероятным показалось нам, что он снова решил нырять.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация