Мы не обратили внимания на его протест, а Пфайфер сообщил об этом барону Лефорту, Генеральному секретарю зимних Олимпийских игр, который находился в Гармише. И действительно, на следующий день он появился у нас в сопровождении господина из Олимпийского комитета и в категорической форме потребовал, чтобы мы покинули гору. Несправедливое требование, с которым мы, естественно, не могли смириться. В конечном счете оказаться на Цугшпитце могли все желающие.
«Олимпиаде-фильм ГмбХ»
После приключения на Цугшпитце пришло время позаботиться о выполнении договора с «Тобисом» о рефинансировании фильма об Олимпиаде. Само по себе дело это было несложное, так как в целях содействия кинопроизводству Министерством пропаганды был создан специальный кредитный банк, в котором продюсеры и прокатчики получали кредиты под умеренные проценты. Правда, это относилось только к художественным фильмам.
Перед этим уже состоялись переговоры с Геббельсом, который неожиданно начал интересоваться фильмом. Он даже предложил помочь мне в получении краткосрочного кредита — ведь если фильм удастся, то он станет еще и рекламой рейха, а это входит в компетенцию его министерства. Подобная позиция министра принесла мне огромное облегчение. Тем не менее последующие переговоры господина Траута и господина Гросскопфа, доверенных лиц моей фирмы, с чиновниками Минпропа проходили трудно.
Прошло несколько месяцев, и после бесконечных проволочек и консультаций с финансовыми и налоговыми экспертами было наконец найдено решение. Меня убедили в том, что для производства фильма целесообразней всего будет основать самостоятельную фирму — с тем, чтобы кредиты, которые готов предоставить Минпроп, выдавались не мне лично, а фирме. В декабре 1935 года «Олимпиаде-фильм ГмбХ» была зарегистрирована в Торговом реестре. Компаньонами стали мой брат Гейнц и я. Чтобы не платить высоких налогов, господин Шверин, юрисконсульт моей фирмы, посоветовал безвозмездно передать паи Министерству пропаганды, пока не будут возвращены все кредиты с процентами. Я согласилась, поскольку речь шла всего лишь о формальности, связанной с уплатой налогов. Самым важным для меня было только одно — моя творческая независимость. Правда, я была не совсем свободной. Фирма, как и почти все немецкие кинокомпании, подлежала финансовому контролю со стороны кинокредитного банка, который находился в ведении Минпропа. Как коммерческий директор новой фирмы, я несла ответственность за каждую марку, предоставленную в кредит. Были и другие обязательства, так, например, я могла брать только определенные суммы. Кроме того, я должна была говорить прессе, что осуществлять съемку и производство фильма об Олимпиаде мне поручил доктор Геббельс, хотя это и не соответствовало действительности. Но тогда я этому не придала никакого значения.
Я уже была целиком поглощена подготовкой к съемкам. Потому-то и достаточно поздно заметила, что Министерство пропаганды взяло меня под жесткий контроль. В результате в отношениях появилась невыносимая напряженность.
Частная жизнь Гитлера
Как обычно, в канун Рождества в 1935 году я отправилась в горы. Незадолго до отъезда мне позвонил Шауб: не могу ли я посетить Гитлера в его мюнхенской квартире; причину этого неожиданного приглашения он назвать не смог. Поскольку в Давос я ехала через Мюнхен, то это не составляло для меня никакого труда.
В одиннадцать часов утра, на этот раз точно вовремя, я стояла на Принц-регентенплац у дома номер 16 — неброско выглядевшего углового здания возле Театра Принца-регента.
[241] Когда я позвонила на третьем этаже, дверь открыла женщина средних лет, как я узнала позже, фрау Винтер, экономка в частной квартире фюрера. Она провела меня в просторную комнату, где уже находился Гитлер. Как и всякий раз, при встрече с ним я почувствовала бесспокойство. Сдержит ли он свое обещание и не поручит ли снимать новые фильмы?
Гитлер был в гражданской одежде. Комната, обставленная скромно, казалась довольно неуютной: большая книжная полка, круглый стол с кружевной скатертью, несколько стульев. Гитлер, словно угадав мои мысли, сказал:
— Как видите, фройляйн Рифеншталь, я не придаю никакого значения комфорту. Каждый час я использую для решения проблем моего народа. Поэтому всякое имущество для меня лишь обуза, даже моя библиотека крадет у меня время, а читаю я очень много.
Он прервал свою тираду и предложил мне что-нибудь выпить. Я остановила свой выбор на яблочном соке.
— Если дают, — продолжил Гитлер, — то нужно брать. Я беру, что мне нужно, из книг. Мне много еще нужно нагонять. В юности у меня не было средств и возможности его получить. Каждую ночь я прочитываю одну-две книги, даже в том случае, если ложусь поздно.
Я спросила:
— А что вы предпочитаете читать?
Он ответил не раздумывая:
— Шопенгауэра — он был моим учителем.
— Не Ницше? — удивилась я.
Фюрер улыбнулся и продолжил:
— Нет, в Ницше для меня не много проку, он скорее художник, чем философ, рассудок у него не такой прозрачный, как у Шопенгауэра.
Меня это озадачило, так как все говорили, что Гитлер — поклонник Ницше.
Он добавил:
— Конечно, я ценю Ницше как гения, он, возможно, пишет на самом прекрасном языке, какой только можно отыскать на сегодняшний день в немецкой литературе, но он не мой идеал.
Чтобы перейти к другой теме, я спросила:
— Как вы провели сочельник?
На что Гитлер меланхолично ответил:
— Я бесцельно ездил по сельским дорогам со своим водителем, пока не устал.
Я с удивлением посмотрела на него.
Он продолжил:
— Я делаю это в сочельник каждый год. — И после небольшой паузы: — У меня нет семьи, я одинок.
— Почему вы не женитесь?
Гитлер вздохнул:
— Если бы я привязал к себе женщину, это было бы безответственно с моей стороны. Что она могла бы получить от меня? Ей пришлось бы почти всегда быть одной. Моя любовь без остатка принадлежит моему народу. Если б у меня были дети, что бы с ними случилось, отвернись от меня счастье? Тогда у меня не осталось бы ни одного друга, и детям пришлось бы переносить унижения и, возможно, даже умирать с голоду. — Он говорил с горечью и взволнованно, но вскоре успокоился. — Я могу полностью полагаться на людей, помогавших мне в трудные годы и которым буду хранить верность, даже если у них не всегда хватает способностей и знаний, требующихся в нынешнем положении. — После этого он испытующе посмотрел на меня и совершенно неожиданно спросил: — А какие у вас планы?
