В Берлине меж тем разразилась олимпийская горячка. Город был украшен множеством флагов, и сотни тысяч туристов заполонили город. Работало более восьмидесяти театров, ночные клубы были забиты битком, а в кино шли такие фильмы, как «Траумулус»
[248] с Эмилем Яннингсом, «Новые времена»
[249] Чарли Чаплина и незабываемая «Бродвейская мелодия».
[250]
Тогда я еще не подозревала, какие человеческие трагедии разыгрывались за кулисами этой суматохи и блеска.
Олимпиада — Берлин, 1936 год
Первого августа 1936 года настал великий час — открытие Олимпийских игр в Берлине. В шесть часов утра мы были готовы к старту. Я дала последние указания по распределению операторов. Сюжеты первого дня были грандиозны: торжественное вступление делегаций на стадион, прибытие бегуна с факелом, приветственная речь Гитлера, сотни взлетающих в небо голубей, сочиненный Рихардом Штраусом гимн. Чтобы все это охватить, мы дополнительно задействовали еще 30 кинокамер. Церемонию открытия снимали шестьдесят операторов.
Большую проблему представляли собой два звукозаписывающих аппарата, которые нам из-за нехватки места пришлось прикрепить канатами к парапету трибуны для почетных гостей. Канатами были привязаны также оператор и его помощник, они могли стоять лишь с внешней стороны парапета.
Когда я переходила от одного оператора к другому, чтобы дать им последние инструкции, меня вдруг позвали. Взволнованный сотрудник кричал:
— Эсэсовцы пытаются снять оба звукозаписывающих аппарата!
Я в испуге побежала к трибуне для почетных гостей. И действительно, эти люди уже начали развязывать канаты. Я увидела выражение отчаяния, написанное на лице моего оператора. Мне не оставалось ничего иного, как встать перед аппаратом, защищая его своим телом. Эсэсовцы объяснили, что они получили приказ рейхсминистра Геббельса, отвечающего за порядок размещения почетных гостей на трибуне. В гневе я заявила им, что распоряжение мне дал фюрер и аппараты должны оставаться на своих местах. Эсэсовцы неуверенно переглянулись. Когда я им сказала, что останусь до тех пор, пока не начнутся Игры, они, в растерянности пожимая плечами, покинули трибуну. Я же не отваживалась покинуть место, опасаясь их возвращения.
Прибыли первые почетные гости, в основном иностранные дипломаты. Трибуна и ярусы стали заполняться. Было как-то неловко стоять привязанной к перилам, я нервничала все больше и больше оттого, что теперь не могу давать указаний другим операторам. Это было особенно важно во время проведения церемонии открытия, приходилось ведь много импровизировать.
Тут появился Геббельс. Когда он увидел меня и аппараты, в его глазах от злости засверкали молнии. Он закричал:
— Вы с ума сошли! Вы разрушаете всю картину церемонии. Убирайтесь немедленно, чтобы вас и ваших камер духу не было!
Дрожа от страха и возмущения, я в слезах пролепетала:
— Господин министр, я заблаговременно попросила разрешения у фюрера — и получила его. Больше нет другого места, где можно было бы записать его речь при открытии Игр. Это историческая церемония, которая обязательно должна быть в фильме об Олимпиаде.
Геббельса это нисколько не убедило, он продолжал кричать:
— Почему вы не поставили камеры на другой стороне стадиона?
— Это технически невыполнимо. Слишком велико расстояние.
— Почему вы не построили вышки возле трибуны?
— Мне не разрешили.
Казалось, Геббельс вот-вот лопнет от злости. В этот момент на трибуну для почетных гостей взошел генерал-фельдмаршал Геринг в белой парадной форме. Для посвященных в этой встрече была особая изюминка. Многие знали, что они терпеть не могут друг друга. Мне особенно не повезло из-за того, что Геббельс отвечал за размещение почетных гостей на трибуне, — и, как назло, у места, которое он оставил для Геринга, — одного из лучших в первом ряду — стояли наши камеры и заслоняли собой вид. Чтобы оправдаться перед Герингом и продемонстрировать свою невиновность, Геббельс стал кричать еще громче. Тут Геринг поднял руку — министр замолчал, после чего Геринг повернулся ко мне и примирительным тоном сказал:
— Да не плачь ты, девочка. Я уж как-нибудь умещусь.
К счастью, фюрер еще не прибыл, но многие гости были свидетелями этой неприятной сцены.
Легенда о Джесси Оуэнсе
[251]С этого момента всю меня без остатка поглотила работа. Игр я почти не видела. Зачастую даже не имела ни малейшего представления о том, где и что происходит. Например, я не была свидетельницей трагедии, случившейся с немецкой командой в женской эстафете, когда Ильзе Дёрффельдт, опережая на десять метров американку, выронила палочку уже после того, как приняла ее, не слышала я и того, как охнули тысячи зрителей. (Мне приходилось находиться во многих местах одновременно.) Эту сцену я увидела позже, в монтажной.
Нашим фильмом мы хотели сказать новое слово в кинодокументалистике, а это означало постоянные эксперименты с техникой. Ганс Эртль разработал автоматическую подвижную камеру, которая могла перемещаться рядом с бегунами на стометровку. Мы могли получить уникальные кадры, но судья снимать запретил. Для обзорной съемки стадиона с высоты птичьего полета — вертолетов тогда еще не было — мы приспособили аэростат. Оснастив его небольшой переносной камерой, запускали шар каждое утро. С помощью объявления в газете «Берлинер цайтунг ам миттаг», в котором назначалась награда тому, кто найдет камеру, мы всегда получали ее обратно.
Для съемок финалов гонок на гребных судах мы построили дорожку длиной 100 метров и уложили рельсы, благодаря чему камера, закрепленная на тележке, могла отслеживать последний драматический рывок лодок вплоть до самого финиша. Наша попытка снимать финал и с воздуха (для этого мы взяли у Люфтваффе во временное пользование привязной аэростат) сорвалась: всего за несколько минут до начала соревнований из-за опасности несчастного случая нам это запретили. Аэростат с оператором находился уже в воздухе и завис прямо над местом финиша. И вот его пришлось убирать. Я рыдала от ярости.
Спортсменам, участвующим в соревнованиях по конному многоборью, мы привязали к седлам уже упоминавшиеся выше небольшие камеры, заряженные пленкой длиной всего в пять метров, благодаря чему получили особые эффекты; большинство кадров, правда, оказались смазанными, но несколько удачных метров стоили затеянного эксперимента. Автором другой новинки стал Вальтер Френтц. Он сконструировал проволочную корзинку для небольшой камеры и вешал ее во время тренировок на шею бегунам-марафонцам: включать камеру для съемки могли сами спортсмены. Так появились необычные кадры и в этом виде спорта.
