К тому и шло. Еще не завершилось прощание, когда ко мне подошла вся грузинская группа с просьбой допустить их к участию в поминках. Мне не хотелось рисковать спокойным течением обряда, и я, сославшись на завершенность списка приглашенных, отказал им. Но те ребята знали, где искать безотказный ход: вскоре от их имени с той же просьбой ко мне подошли взволнованные дочери Александра Евгеньевича. Мне стало неловко за мою непредусмотрительную неуступчивость, и я, успокаивая бедных девушек, тотчас уверил их, что все грузинские гости непременно будут приглашены за стол. Я так и сделал, и все же через своих помощников попросил их обойтись без речей.
На этот раз проститься с Александром Евгеньевичем пришли, кажется, все, с кем он работал и в годы войны, и позже. Горестные минуты всегда напоминают о чем-то самом главном в жизни, сближают души, снимают старые наплывы от каких-то там раздоров, недоразумений – таких жалких и ничтожных перед Величием Смерти.
Похоронили Александра Евгеньевича на Новодевичьем кладбище. Поминки справили в ЦДСА. За длинными, во весь ресторанный зал, столами долго звучали поминальные речи, читались стихи. И откуда-то издалека, как из поднебесья, в зал вплывали тихие, спокойные звуки симфонической музыки.
Грузины молчали. Но на другой день, к вечеру, когда Тамара Васильевна пригласила к себе на квартиру небольшую группу близких Александру Евгеньевичу людей, нерастраченный заряд скорбных чувств, с умеренным вкраплением нетленного имени, сумели реализовать и грузины.
В свободной дружеской беседе, в задумчивости, в воспоминаниях о прошлом протекал тот неспешный и уютный, окутанный печалью вечер. А со стены, из строгой рамы, в сочном колорите эмалевых красок, сурово глядел на нас Сталин.
Летал и жил, опережая время
Он был из умных и лихих,
Тех, что не всякому приятны,
Но больше не было таких,
Да и не будет, вероятно.
На рассвете 22 июня 1941 года Дальнебомбардировочная авиация была поднята по сигналу боевой тревоги. Еще никто не знал, что это война.
Представление о ней было вполне привычным и делом хорошо отработанным. Ее реальные цели лежали в глубине территории противника и дальним бомбардировщикам не с первой минуты полагалось бросаться в бой.
Воздушное войско с полными люками бомб поднялось в воздух только на другой день войны. Полки построились в боевые порядки, набрали высоту и взяли курс на заданные объекты – Данциг, Кенигсберг, Варшава, Краков, Катовице, еще какие-то. У каждого корпуса своя группа целей.
Дальнебомбардировочная авиация – это 5 корпусов авиации Главного командования Красной Армии, предназначенных для разрушения военных, промышленных и административно-политических центров противника в его глубоком тылу в интересах, как было сказано в Боевом уставе, войны в целом.
С тем и шли в голубом поднебесье, по командирам держа равнение, Ил-4, ДБ-3 и ТБ-3 на бой с врагом.
Но небо уже захватили немцы, и под атаками их истребительной авиации, а местами и своей, нападавшей на незнакомые самолеты без разбора, корпуса понесли немалые потери.
А по дорогам, от границ, неслись в нашу сторону, разрезая незакрепившуюся оборону, танковые и моторизованные силы врага.
Было не до глубоких операций.
Пришлось переключаться на подвижные цели в прифронтовой полосе. Под ударами тяжелых бомб немецкие танки и мотопехота несли изрядный урон, но действовавшая днем, мелкими группами, с крайне малых высот без истребительного прикрытия – дальнебомбардировочная авиация таяла на глазах. По этим объектам должны были действовать штурмовики и фронтовые бомбардировщики, но их катастрофически не хватало, а истребителям тоже было не до прикрытия.
В тех боях выделялся 4-й дальнебомбардировочный корпус полковника Судца.
Южный корпус, как его иногда называли (поскольку занимал он районы аэродромного базирования в Крыму, вокруг Ростова и в Запорожье, где стоял штаб), был крепок, слетан и хорошо подготовлен для боевых действий днем и ночью в сложных метеоусловиях.
Тут во многом дело было в незаурядном командире – опытном, образованном, хорошо знающим дело и предельно настойчивом в достижении цели. Война для Владимира Александровича Судца не была тем абстрактным понятием, которое в довоенное время звучало больше в пропагандистских лозунгах и призывах, чем в предметной подготовке к ней. Он уже побывал в огне боев и на востоке и на западе, за командирскую доблесть и летную отвагу в которых был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Но новую войну с фашистской Германией – надвигавшуюся и неизбежную, – должно быть, видел он иначе: более жестокой и беспощадной – до смертельного исхода. Поэтому и требовал он от своих экипажей полного владения всеми боевыми и летными возможностями самолетов Ил-4 и ДБ-3, которыми были вооружены его полки и дивизии.
Вообще-то по своему основному предназначению была хорошо подготовлена и вся ДБА, но в новых условиях бездарно начатой войны, которая ничем не напоминала предвоенные представления о ней, успех в реальных боевых действиях решала общая летная и боевая выучка и, конечно, профессиональная эрудиция авиационных командиров.
В конце того же июня 4-й корпус получил новое боевое задание – во взаимодействии с ударной авиацией Черноморского флота разрушить объекты нефтяных промыслов Румынии – единственный энергетический источник военной машины Германии.
Налеты шли изо дня в день, перемежаясь с ночными. На огромных пространствах горели нефтяные поля, взрывались хранилища, взлетали в воздух нефтеперерабатывающие терминалы.
Гитлер тогда произнес:
– Если удары по нефтяным районам Румынии будут продолжаться, то это поставит Германию в такое положение, последствия которого трудно представить.
К сожалению, переключение дальних бомбардировщиков на неотложные задачи по борьбе с войсками противника на марше и на фронтах не позволило завершить начатые разрушения.
Опять малые высоты, без какого-либо прикрытия, днем, в сплошном зенитном огне и под атаками истребителей. И потери, потери – в день по нескольку десятков, а их-то, самолетов, всего в ДБА было чуть больше тысячи.
Командующие направлениями, фронтами, а то и армиями в раздраженных, не терпящих возражений тонах требовали непрерывных ударов по выдвигающимся танкам. И полковник Судец там, где можно, старался «хитрить» – выпускал самолеты ночью, чтоб нанести удары на рассвете, пока еще не раскачалась вражья ПВО.
Именно дальние бомбардировщики больше всех других ударных сил сумели наиболее результативно противостоять продвижению немецких танков на восток.
И вдруг в августе Судец получает новую, далеко не привлекательную должность – командующего довольно слабенькими ВВС Отдельной сухопутной армии, а через два месяца – еще хлеще – боевого командующего убирают с фронта и ставят на ВВС тылового Приволжского военного округа.
