На последнем заседании съезда я оказался с Судцом в одном ряду партера, но в далеко разнесенных местах. Владимир Александрович сидел с угасшим и потемневшем лицом, низко опустив голову, временами приглаживая виски ладонью.
Ах, как деликатно умел распорядиться своим «контингентом» наш партийный ареопаг. Ведь не сняли же главкома, а всего лишь не включили человека в состав ЦК. Но этого было вполне достаточно, чтоб его чуть позже тихо, без шума и огласки освободить от должности.
В управлении Войск ПВО рутинеры торжествовали. Теперь герои противостояния главкому бросились в атаку на тех, кого Судец привел с собой. Но лучшей замены этим прекрасным специалистам найти было не так просто, и от «пришельцев» милостиво отстали.
Дальнейшие события протекали по устоявшемуся регламенту. Продержав главкома в подвешенном состоянии ровно три месяца, ему «предложили», и он «дал согласие» перейти в группу генеральных инспекторов – в это странное пристанище для отработавших свой полезный ресурс высших чинов Советской армии.
Владимир Александрович был еще полон созидательных сил, но точек приложения своим нерастраченным возможностям не находил. Много читал, любил бывать в поездках. Однажды, узнав, что я родом из Днепропетровска, города, в предместье которого была и его родина, он вдруг загорелся:
– Давай вместе поедем в Днепропетровск!
Я согласился, но ничего из этого не вышло: он был вольной птицей, а у меня не было ни одного свободного дня. А когда появилось и у меня вольное время – его уже не было. Скончался Владимир Александрович 6 мая 1981 года.
Но его до сих пор глубоко чтут и хорошо помнят не только в Днепропетровске, но особенно в Запорожье, где он встретил войну командиром дальнебомбардировочного корпуса, а в 1943-м – прошел с воздушными боями через эти края командующим знаменитой 17-й Воздушной армией.
А мне он больше всего запомнился как командующий Дальней авиацией. Было немало возглавлявших ее и до Владимира Александровича, сверкали новые имена и после. Для одних это был очередной этап в их служебной деятельности, другие составили целую эпоху в ее развитии.
Но одной из самых ярких, золотых страниц, воистину великой эпохой я назвал бы время, когда во главе Дальней авиации стоял маршал Судец.
Лидер
Это необъяснимо,
Только я твердо знаю:
Жизнь пролетает мимо,
Если я не летаю!
Александр Игнатьевич Молодчий до недавнего времени жил в Чернигове.
Он генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Советского Союза.
В 2000-м ему исполнилось восемьдесят. Собрались друзья из самых разных городов когда-то единой страны. Но вскоре мы опять прилетели – попрощаться с ним…
Сейчас из тех, кто помоложе, помнят его не все – такая уж у нас историческая память. А в годы Великой Отечественной войны, в недавние послевоенные десятилетия его имя знала вся страна – он был одним из самых знаменитых боевых летчиков!
Это сколько ему было в том, 41-м, когда разразилась война? По нынешним понятиям – чуть ли не маменькино дите. А он к тому времени был уже крепким мужиком, командиром звена дальних бомбардировщиков – в полном объеме владел боевым применением ДБ-3, освоил технику пилотирования вслепую и умел летать ночью! И не только сам, а и как инструктор.
Правда, война для Александра Молодчего началась странно: в первый день военной напасти, вместо того чтоб подниматься в бой, полк, раздав свои самолеты по другим частям, отправился… на переучивание. На заводском аэродроме в Воронеже скопились десятки новеньких, но еще не доведенных до ума дальних бомбардировщиков Ер-2. Их предстояло как можно скорее освоить и по готовности – на фронт. Эти машины во многом – в скорости, в дальности, в грузоподъемности – превосходили ДБ-3, но были еще изрядно недоиспытаны, и всякого рода технической «сырости» хранили в себе немало. Даже подходящих моторов для них не нашлось, а смонтированные М-105 были слишком слабы для такой тяжелой машины.
И вот первая боевая задача – нанести удар по Берлину. Директиву Сталин подписал 9 августа, и к исходу того же дня полк поднялся для перелета на оперативный аэродром Пушкин, под Ленинград.
Третью эскадрилью вел он, Молодчий, – самый молодой летчик, а те, что были постарше – и возрастом, и летным стажем, – держались за ним плотно, чувствуя и уважая в своем лидере и летное умение, и командирскую волю.
Под вечер, десятого, «Ермолаевы» начали взлет на задание. Залитые по пробки бензином, с полными люками бомб – взлет удавался не всем. Машины не то что отрывали – буквально отдирали с последней кромки взлетной полосы. Потом они проседали и, случалось, снова ударялись колесами о землю, подпрыгивали, зависали в воздухе и, пошатываясь с крыла на крыло, уходили в полет. Но кто-то уже горел за аэродромом, кому-то «крупно повезло» – лежал в обломках.
Молодчий понимал, как труден и опасен будет отрыв. Но больше всего боялся отбоя – вдруг прекратят выпуск и встреча с Берлином не состоится?
Нет, бог милостлив – белый флажок ложится вдоль полосы и снимаются все сомнения. Полный газ, ноги с тормозов, и машина пошла на разбег. Он тоже подорвал ее, но она просела. Шасси, попав в дренажную канаву, там и остались, а самолет прополз на брюхе и остановился.
К Молодчему подкатил командующий ВВС генерал Жигарев, похвалил молодого пилота:
– Молодец, лейтенант, вовремя убрал шасси!
Взлет остальных самолетов был прекращен, а те немногие, кто сумел взлететь, к целям пробились не все – Берлин отбомбили всего шесть экипажей. Когда-то теперь он будет?
Но было не до Берлина. Обстановка на фронтах жуткая. Господство в воздухе прочно удерживали немцы.
Молодчий получил новый Ер-2 и начал с дневных боевых полетов – более простых по условиям навигации и поиску цели, чем ночные, но несопоставимо опасных. Объекты ударов, в общем-то, не дальние – в получасе, ну от силы в двух часах лета от линии фронта: переправы, железнодорожные узлы, мосты, аэродромы… Они стояли как крепости, ощетинившись огнем зенитной артиллерии, а воздух кишел истребителями. На такие цели полагалось бы выходить крупными группами, на больших высотах, под плотным эскортом истребителей. Но куда там! Дальние бомбардировщики прорывались к целям мелкими группами, а то и одиночными самолетами без какого-либо прикрытия и боевого обеспечения.
Очередная задача – разведка и удар по скоплениям немецких войск под Новгородом – досталась Александру Молодчему вроде бы с некоторым «удобством»: на всем пути лежала предосенняя облачность, обещавшая спокойный выход на цель. Да так и случилось. Экипаж, маскируясь в ней, прошел в назначенный район вполне благополучно. Но чтоб провести разведку и нанести удар, пришлось выползать из облаков под их нижнюю кромку. И тут началось. Самолет будто погрузился в «геенну огненную»: и фюзеляж, и крылья на глазах экипажа густо усеивались пробоинами. В свою очередь, воздушные стрелки лупили из бортового оружия по вражьим огневым точкам, но что их огонь по сравнению с тем, что хлестал с земли?
