Для успешного выполнения действия необходимо развитие «беспристрастного» типа познания действительности. Ведь действия начинают направляться на все более и более широкий круг предметов, и познание «объективных устойчивых свойств» этих предметов оказывается жизненной необходимостью. Вот здесь и проявляется роль второго фактора развития сознания — речи и языка.
Скорее всего первые элементы человеческой речи появились в ходе выполнения совместных трудовых действий. Именно здесь, по словам Ф. Энгельса, у людей «появилась потребность что-то сказать друг другу» (1, т. 20, с. 489). Можно предположить, что первые слова указывали на определенные действия, орудия, предметы; это были также «приказы», адресованные партнеру по совместным действиям. Но очень скоро язык перерос подобные «указательные» и «организующие» функции. Ведь всякое слово не только обозначает, но и обобщает. Закрепляясь за целым классом сходных действий, предметов или ситуаций, оно стало выделять их общие устойчивые свойства. Таким образом, в слове стали фиксироваться результаты познания.
Если учесть, что усложнение форм труда, вовлечение в сферу труда все более широкого круга предметов и орудий требовало постоянного расширения познаваемых, или осознаваемых, содержаний, то станет ясным, что процессы развития труда и языка шли параллельно, тесно переплетаясь друг с другом.
Уникальная особенность человеческого языка — его способность аккумулировать знания, добытые поколениями людей. Благодаря ей язык стал носителем общественного сознания. Важно вникнуть в этимологию слова «сознание». Ведь сознание — это совместное знание. Каждый человек в ходе индивидуального развития через овладение языком приобщается к «совместному знанию», и только благодаря этому формируется его индивидуальное сознание.
Таким образом, смыслы и языковые значения оказались, по А. Н. Леонтьеву, основными образующими человеческого сознания.
Обсуждение происхождения сознания непосредственно подводит к вопросу о природе человеческой психики в целом. Этот вопрос решался на протяжении веков далеко не однозначно и продолжает остро дискутироваться и по сей день. Крайние точки зрения выражаются вопросами: «Что такое человек: существо биологическое — или социальное?» — или в другой формулировке: «Какому «царству» принадлежит человек: природы — или духа?»
Вопросы эти чрезвычайно трудные, так как, вообще говоря, есть основания ответить утвердительно на каждую из этих альтернатив.
Конечно, человек — существо биологическое, поскольку он возник в ходе эволюции животного мира, продолжавшейся многие миллионы лет, и в определенном смысле является результатом этого процесса. С другой стороны, современный человек есть продукт культурно-исторического процесса, насчитывающего, по крайней мере, несколько сот тысяч лет. Иными словами, мы несем на себе печать обеих эволюции, и, казалось бы, на поставленные вопросы можно ответить по типу «и — и». Однако такой ответ никого не удовлетворяет, ибо все равно остается неясным, в чем и как проявляются биологическое и социальное (или духовное) начала, а главное, в каком соотношении они находятся.
В человеческой культуре, философии и в конкретных психологических теориях существует широкий спектр ответов на этот последний вопрос: от признания безусловного примата биологического начала в человеке до абсолютизации его духовной сущности.
Пример крайнего «биологического» полюса представляет собой взгляд на человека как на социализированное животное: оно лишь немного подправлено культурой, но суть его осталась той же.
В конце 60-х годов в Америке вышла нашумевшая книга Д. Морриса под названием «Голая обезьяна», в которой автор проводит именно эту точку зрения.
«За фасадами современной городской жизни, — пишет он, — та же старая голая обезьяна. Изменились только названия: вместо «охоты» мы говорим «работа», вместо «гнезда» — «дом», вместо «спаривания» — «женитьба», вместо «самки» — «жена». И несколько дальше: «…биологическая природа животного формирует социальную структуру цивилизации, а не наоборот» (с. 84).
Пожалуй, еще ближе к «биологическому» полюсу (насколько это вообще возможно) стоит точка зрения представителей так называемой социогенетики. Согласно этой концепции индивид — это лишь временная оболочка бессмертных генов. Главное назначение жизни каждого индивида, в том числе каждого человека, обеспечить сохранность генов и передачу их потомкам. Все достижения эволюции, а также все индивидуальные достижения, по существу, лишь средства наилучшего решения этой задачи.
Если в упомянутых концепциях биологический подход к человеку доведен почти до абсурда, то в других он менее однозначен и прямолинеен, как, например, в бихевиоризме или в психоанализе. Однако и там он сохраняет свои существенные черты: неразличение законов, управляющих поведением животных и человека, утверждение примата биологических потребностей и т. п.
Другую крайность составляют идеалистические точки зрения, указывающие на божественное происхождение человека. Согласно им цель жизни каждого человека — осуществить «замысел божий» (христианская религия), выразить собой часть «объективного духа» (Гегель) и т. п.
Мы знакомились также с вариантами дуалистического подхода. Например, как вы помните, по Платону, тело и душа — два разных начала, которые борются за руководство поведением человека.
Так что это, можно сказать, вечная проблема. Она не только чрезвычайно сложная, но и очень важная. Ее решение имеет много следствий — и собственно научных, и социальных, и практических, причем практических в очень широком и важном смысле.
В самом деле, то и другое решение поставленного вопроса имеет прямой выход в личную жизнь каждого человека. Каждый из нас рано или поздно спрашивает себя: как жить? К чему стремиться? Что в жизни самое главное?
Если полагать, что человек по преимуществу существо биологическое, то ответ будет примерно таким: надо прежде всего заботиться о физическом здоровье, о физическом благополучии и комфорте; может быть, даже потакать «страстям», культивировать инстинкты. Ведь все это будет «естественно», т. е. отвечать природе человека.
Если же считать, что человек по своей природе существо не биологическое, а социальное или духовное, то ответ будет совершенно другой: конечно, человек должен физически существовать, чтобы существовать вообще, но не ради этого он живет. Если он несет в себе качественно особое, социально-духовное начало и оно главное, то человек должен жить так, чтобы это начало получило свое полное развитие. Только тогда он будет жить соответственно своей природе, а значит, жить счастливо!
Еще одно важнейшее практическое следствие решения того же вопроса относится к воспитанию детей. Как воспитывать детей? О чем прежде всего заботиться? Заботиться о том, чтобы ребенок был накормлен, одет, здоров или чтобы в нем воспитывались истинно человеческие качества — чувства долга и справедливости, стремления к идеалам и т. п.?
Вы скажете, почему «или — или», надо «и — и». В каком-то смысле это так; ребенок, конечно, должен быть здоров и накормлен. Но вот что интересно: в реальной жизни очень часто, если не на каждом шагу, сталкиваются эти «заботы» как альтернативы.
