Но наряду с этими сведениями вы получите и другие. Вы узнаете, что эффекты внимания непосредственно связаны со структурой и динамикой деятельности. Например, что в поле внимания всегда оказывается содержание, соответствующее цели действия. Так что, если вы хотите направить внимание на предмет, вы не должны «таращить» на него глаза, а стать деятельным в отношении него.
Вот вам два объяснения или две причины: внимательны потому, что в таком-то участке головного мозга у вас создался очаг возбуждения, — и внимательны потому, что в отношении данного содержания поставлена цель и вы начали действовать в направлении реализации этой цели.
Какая из этих двух причин более истинна? По-моему, вторая. Я отвечаю так не из-за пристрастного отношения к психологии и психологическому типу объяснения, а из того простого соображения, что только анализ деятельности может объяснить также и то, почему данный очаг возбуждения вообще возник и возник именно в данном участке мозга. Динамика «очага», рассматриваемая в пределах одного мозга будет оставаться непонятной и, что весьма существенно, недоступной управлению.
Итак, и к этому примеру вполне подходит мысль Сократа. Одно, т. е. структура и ход деятельности, — истинная причина; другое, т. е. физиологические механизмы, — то, без чего причина не могла бы быть причиной. И добавляю еще словами Сократа: «Это последнее толпа, как бы ощупью шаря в потемках, называет причиной — чуждым, как мне кажется именем» (87, с. 69).
Разберем еще один вопрос: ну а хоть какие-нибудь психологические факты физиология объясняет? Вот, например, у человека болит голова, он ничего не может понять. И не нужно высоких материй для объяснения: не спал ночь (допустим, к зачету готовился), вот клетки и отказывают!
Или возьмем более академический пример: человек посмотрел на яркую лампу, перевел глаза на стену и видит подвижное черное пятно — это так называемый последовательный образ. Психофизиологи очень хорошо объясняют этот феномен: под действием яркого света «утомились» соответствующие рецепторы сетчатки (явление «утомления» тоже может быть раскрыто через анализ определенных биохимических процессов), вот они и не реагируют на световые лучи, поступающие на них. А через некоторое время нормальное состояние рецепторов восстановится, и тогда последовательный образ исчезнет. Описали физиологическим языком эффект? Да, и вроде бы даже объяснили его в физиологических терминах.
Но давайте осознаем: что́ объяснено? Можно ответить: объяснен тот факт, что человек видит черное пятно. Тогда я попрошу ответить более аккуратно: удалось объяснить, что человек видит черное пятно или что он видит черное пятно! Придется ответить, что объяснено видение черного пятна, потому что сам процесс видения, видения вообще (как феномена превращения световой энергии в факт сознания), никто объяснять не собирался. Его просто «вынесли за скобки».
И так обстоит дело с любым «объяснением» в современной психофизиологии: любой объясненный факт на сегодняшний день почти всегда оказывается лишь маленькой частностью невероятно сложного явления. Причем нередко частность выдается за главное, а о существовании всего явления в целом как бы вовсе забывается (в примере Сократа через устройство костей, суставов и жил можно было бы объяснить, почему он сидит здесь согнувшись, но не почему он сидит здесь вообще).
Итак, генеральный путь развития современной психофизиологии состоит в том, чтобы «перевести» на свой язык некоторые стороны психических процессов, те стороны, которые она может «перевести». Эту научную стратегию называют иногда эмпирическим параллелизмом. Последний следует отличать от философского параллелистического решения.
Эмпирический параллелизм выражается в непрекращающихся попытках описать одни и те же явления или процессы средствами двух наук: физиологии и психологии. И вот в ходе этих поисков происходит грандиозный эксперимент: нащупываются границы (именно нащупываются, так как они далеко не везде ясны), дальше которых не могут пойти физиологические описания (и объяснения), — и должны вступить в силу психологические категории. С одной такой границей мы уже познакомились благодаря работам Н. А. Бернштейна при анализе организации движений и действий.
Вы, конечно, понимаете, что обратной стороной этого процесса является очищение, отработка и прояснение психологических понятий и закономерностей.
В заключение поставлю еще одни вопрос: почему у психологической науки больше возможностей для объяснения поведения человека и почему они иные?
Дело в том, что психология имеет дело с другими единицами анализа, чем физиология, — с единицами (выражающимися, конечно, в ее понятиях) более крупными.
Вообще говоря, о том, что в системе разных наук мы имеем дело с единицами разного масштаба, или, как иногда говорят, единицами разных уровней описания, высказывались многие ученые, особенно те, которые интересовались методологическими проблемами науки.
Сошлюсь на еще одного современного ученого — физика Р. Фейнмана. В одной из своих лекций он проводит следующее рассуждение.
Можно заниматься атомным строением воды и рассматривать хаотическое движение атомов. С другой стороны, можно интересоваться поверхностным натяжением воды, которое заставляет воду сохраняться как целое. И когда мы будем думать о поверхностном натяжении воды, то, вообще говоря, можем вспомнить об ее атомном строении, но для определения того, почему вода существует как целое, об атомах вспоминать нет необходимости. Далее, можно перейти к волнам — и тогда и те и другие представления перестанут быть существенными. Наконец, от волн можно перейти к шторму. Шторм требует для своего описания многих разнообразных понятий. Однако если мы хотим проанализировать, в результате чего, например, потонул корабль, то нет нужды обращаться к отдельным волнам, к поверхностному натяжению и тем более к хаотическому движению атомов. Хотя они, конечно, имели место во время шторма.
Точно так же в психологии. Когда мы вводим такие понятия, как цель, мотив, субъект, «Я», волевой акт, развитие чувства и т. д., то нам не нужно обращаться к течению физиологических процессов, которые, конечно, при всем этом происходят. Мы должны начать с этих понятий и идти дальше, так сказать, вверх, а не вниз. Эти и подобные им понятия должны стать исходными.
Только тогда мы сможем понять и расшифровать такие механизмы, как механизм «кристаллизации» чувства, интериоризации действий, превращения цели в мотив; закон, согласно которому структура сознания зависит от структуры деятельности, и другие важнейшие механизмы и закономерности.
Итак, психология как наука имеет другие возможности потому, что пользуется понятиями, адекватными для другого уровня описания процесса жизнедеятельности. Заметьте, другого уровня описания единого процесса. Благодаря этим понятиям выделяются те аспекты существования человека, которые связаны с его взаимодействием с предметами, с людьми и с самим собой.
Подведем итог всей теме. Я не буду повторять отдельных рассмотренных положений, а только, пожалуй, подчеркну следующее.
