Боевые вылеты для прикрытия плацдарма в дальнейшем оказались значительно сложнее, чем ожидалось. Густая облачность больше не давала возможности выкроить время для отдыха. 22 июля наша группа из шести истребителей кружила в небе, где, как казалось, кроме нас никого не было. Фронт облачности проходил на высоте 7000 футов над землей. Внезапно несколько мощных взрывов потрясли прибрежную полосу, фонтаны огня и дыма взметнулись в воздух. Через несколько секунд клубы густого маслянистого дыма повалили из временных складов, находящихся в нескольких сотнях ярдов от берега. Самолетов противника не было видно. То ли они с поразительной точностью сбросили бомбы из густой облачности, то ли один или несколько самолетов снизились, сбросили бомбы и снова скрылись в облаках, оставшись незамеченными.
Верным оказалось последнее, ибо через несколько минут я заметил крохотную точку, вынырнувшую из кромки облаков вдали на юго-востоке. Мы повернули и начали преследование уходящего самолета, в котором, приблизившись, узнали хорошо нам знакомый двухмоторный бомбардировщик «Локхид Хадсон». Мы находились в миле от него, когда нас заметили. Бомбардировщик, снизившись, начал уходить вдоль побережья в сторону Раби. В скорости он почти не уступал нашим истребителям. Я сбросил топливный бак и включил форсаж.
С расстояния 600 ярдов, находясь немного слева, я выпустил очередь из всех четырех пулеметов в надежде, что «хадсон» повернет и даст мне возможность сократить расстояние между самолетами. Произошедшее в следующее мгновение стало полной неожиданностью. Едва я успел выстрелить, как самолет противника, резко набрав высоту, ушел вправо, быстро выполнил вираж на полной скорости и понесся прямо на меня. Я был так ошеломлен, что застыл на несколько секунд. В следующее мгновение самолет противника открыл ураганный огонь.
Наши Зеро, пикируя или отворачивая, бросились врассыпную. Ничего подобного раньше не случалось! Краем глаза я заметил лейтенанта Сасаи: у того от изумления отвисла челюсть. Истребитель Нисидзавы, которого ничто не могло смутить, быстро закончив свой вынужденный маневр, оказался позади бомбардировщика и открыл огонь. И снова мы были изумлены. Самолет противника сделал такой резкий переворот, каких мне еще не приходилось видеть в исполнении двухмоторных самолетов. Нисидзава впустую потратил боеприпасы.
Все вместе мы ринулись на бомбардировщик. Но никто не смог ни разу попасть. Бомбардировщик метался из стороны в сторону, и при этом находящийся впереди стрелок вел огонь по нашим самолетам.
Наши летчики пришли в ярость. Сломав строй и рассредоточившись, каждый стал в одиночку атаковать противника всей мощью своего вооружения. Я сделал четыре захода по меньшей мере и открывал огонь, но был вынужден прекращать атаки, уступая место другим летчикам, не обращавшим внимания на своих ведомых. Минуть десять мы преследовали «хадсон», поливая свинцом этот «заколдованный» самолет. Наконец длинная очередь попала в заднюю пулеметную турель, и я увидел, как стрелок, вскинув руки, упал. Находящийся там пулемет замолчал, и я, приблизившись к бомбардировщику на расстояние 20 ярдов, открыл огонь, целясь в правое крыло. Через несколько секунд появились языки пламени, а вскоре огонь перекинулся и на левое крыло. Экипаж не покинул горящий самолет, тот находился слишком низко для прыжка с парашютом. Бомбардировщик, быстро теряя скорость, стал планировать в направлении джунглей. Деревья, словно бритвой, срезали два пылающих крыла, и останки горящего фюзеляжа скрылись в густой растительности. Раздался оглушительный взрыв, клубы черного дыма взметнулись вверх.
Тот день оказался полон сюрпризов. Мы направлялись назад в Лаэ для возобновления патрулирования в районе плацдарма, когда пять «аэрокобр» предприняли попытку внезапно атаковать наш строй. Шедшие длинной колонной над водой самолеты противника попытались быстро набрать высоту и застать нас врасплох. Я первым заметил их. Сделав резкий разворот, я начал пикировать на противника, выбрав в качестве мишени ведущего. Внезапно «P-39», рассредоточившись в разных направлениях, повернули и стали уходить. Потеря внезапности и пять следовавших вслед за мной истребителей охладили их боевой пыл, заставив отказаться от схватки в заведомо невыгодных условиях.
Набрав в пике высокую скорость, я вскоре оказался среди самолетов противника. Два истребителя, резко взмыв вверх, скрылись в низкой облачности. Еще один исчез в пелене дождя, а другой, похоже, просто растворился в воздухе. Но одна «аэрокобра» была хорошо видна, и на полной скорости я ринулся за истребителем. Он попытался скрыться в облаках, но очередь вдоль носа заставила пилота передумать. «P-39», сделав резкий вираж влево, начал пикировать, я следовал в 200 ярдах позади.
Это была новая модификация «P-39», в горизонтальном полете над морем не уступавшая в скорости моему истребителю. Но пилот совершил грубейшую ошибку – он выбрал неверное направление! Вместо того чтобы повернуть к Порт-Морсби, он летел в обратную сторону. У меня еще было достаточно топлива, и я, если потребуется, был готов, сохраняя расстояние между самолетами, гнать противника до Рабаула. Через несколько минут американский летчик пришел в себя и понял свою ошибку. Ему не оставалось ничего иного, как изменить курс, поэтому истребитель, сделав вираж, резко повернул влево.
Подобное много раз случалось и раньше. Я вошел внутрь его виража, двигаясь немного ниже и стараясь оказаться слева от истребителя. Короткая очередь заставила «аэрокобру» сделать резкий переворот, чтобы уйти из-под огня. Я повис у противника на хвосте, пока тот метался из стороны в сторону, направляясь к побережью. На несколько секунд я отстал от него, когда, выполнив особо замысловатую фигуру, истребитель ускользнул от меня и помчался к своей базе, увеличив расстояние между нашими двумя самолетами до нескольких сотен ярдов. Даже с работающим на полную мощность двигателем я не мог сократить расстояния. Я был готов повернуть обратно. Пока «P-39» летел по прямой, я не мог занять выгодной позиции для стрельбы.
Летчик противника выбрал иное решение. Вместо того чтобы оставаться над морем, он направился к горам Оуэн-Стэнли, миновать которые он мог, лишь набрав высоту. Но в наборе высоты «P-39» уступал Зеро. Медленно, но верно я сокращал расстояние между нами. Я не торопился с открытием огня, выжидая удобного момента. После боя с бомбардировщиком боеприпасов у меня осталось на одну или две коротких очереди.
Пятьдесят ярдов. Вскоре расстояние сократилось до 40 ярдов, затем до 30. Я положил палец на гашетку и тщательно прицелился.
Но стрелять мне не пришлось: летчик внезапно выпрыгнул с парашютом! Его самолет находился менее чем в 150 футах над землей, когда летчик, переворачиваясь в воздухе, начал свой прыжок, грозивший ему неминуемой гибелью. Мне не приходилось слышать, чтобы кому-нибудь удавалось выжить, совершая прыжок с парашютом с высоты менее 300 футов.
Но случилось чудо, и парашют успел раскрыться за секунду до рокового падения. Летчик приземлился на небольшой поляне всего в нескольких ярдах от своего взорвавшегося при падении истребителя. Мне все еще не верилось, что вражескому пилоту удалось выжить после этого невероятного прыжка. Я резко повернул и еще раз пролетел над поляной. Виден был один лишь парашют. Пилоту удалось выжить, и он даже успел скрыться из вида. Это была моя вторая одержанная без единого выстрела победа, в результате которой общее число сбитых мной самолетов противника увеличилось до сорока девяти.
