Я давно люблю тебя, Хацуо, люблю глубоко и страстно. Ни словом, ни жестом я не дал тебе этого понять, хотя, наверное, самым трудным для меня было… скрывать свои истинные чувства к тебе. Я люблю тебя. Я так долго ждал, чтобы сказать тебе эти слова! Война возвела между нами непреодолимое препятствие. Я никогда не проявлял своих чувств, мне приходилось хранить их глубоко внутри.
Ведь мы с тобой родственники. И возможно, будет лучше и для меня и для тебя, что нам не суждено пожениться. Но теперь я сказал тебе то, что должен был сказать. Я молюсь лишь обо одном, любовь моя. Живи долго и будь счастлива».
На следующее утро началась серьезная подготовка к предстоящим боям. Летчики бурно выражали свой восторг, наблюдая, как десятки новых, сверкающих свежей краской истребителей приземляются на летном поле, – это были те самые истребители «шиден», которые я совсем недавно испытывал. Летчики радовались, как дети, поднимая свои машины в воздух. Скорость! Четыре пушки! Броня! Невероятно быстрый подъем! Огромная скорость пикирования! Маневренность!
И всеми этими качествами обладал один истребитель. Это был уже не Зеро, уступавший во всех отношениях истребителю «хеллкэт». Пилотам не терпелось вернуться в воздух, познакомиться со всеми тонкостями новых машин, узнать, на что они способны. Боевой дух резко повысился. Пилоты вновь жаждали крови противника.
Большинство летчиков нового полка были ветеранами, участвовавшими во многих сражениях. Среди них были и настоящие асы. Мы были элитой истребительной авиации Императорских военно-морских сил, и поэтому именно нам предоставили новые истребители. Несмотря на огромную потребность в добровольцах для подразделений камикадзе, наш командир Накадзима, считая собранных в полку летчиков самым грозным оружием Японии для борьбы с врагом, отклонял все их рапорты о переводе для участия в операциях камикадзе.
Прошло больше десяти дней, но я так и не получил ответа от Хацуо на свое письмо. Я не мог понять, почему она мне не отвечает, но поделать ничего не мог. Я не мог позволить чувствам помешать выполнению долга, особенно сейчас. На двенадцатый день после отправки письма я проводил с молодыми летчиками занятие, знакомя их с приемами воздушного боя. По окончании занятий ко мне подошел дневальный и сообщил, что меня ожидают двое посетителей. Я бросился в комнату для гостей.
Я увидел ожидавших меня Хацуо и ее мать. Как только я вошел в комнату, Хацуо поднялась со стула.
– Я приехала сюда, Сабуро, – тихо произнесла она. – Приехала, чтобы стать твоей женой.
Я застыл на месте, потеряв дар речи.
– Если ты готов умереть, Сабуро, то и я готова к этому. Если нам отпущено всего несколько дней или недель, то мы должны провести их вместе. Такова воля Божья.
– Хацуо! – воскликнул я. Это казалось невероятным. Не может быть, чтобы мне выпало такое счастье!
Ко мне обратилась моя тетя:
– Сабуро, я не вижу причин, способных помешать твоему браку с Хацуо. То, что вы двоюродные брат и сестра, не должно тебя смущать. Вы оба полноценные люди, и физически и умственно. Желание моей дочери – а также и мое, – чтобы этот брак состоялся.
Радость моя не знала границ. Но прежде чем приступить к приготовлениям к свадьбе, требовалось написать письмо матери и попросить у нее, как у старейшего члена семьи, согласия на мой брак. В своем письме она благословила меня, но расстроила сообщением, что не сможет приехать на церемонию бракосочетания. Железные дороги на острове Кюсю были разрушены, и поезда не ходили. Он просила мою тетушку позаботиться обо всем необходимом.
После моего перевода в Мацуяму директор расположенного в этом городе крупного авиационного завода предложил мне поселиться в одной из просторных комнат на верхнем этаже в его доме. Он сообщил, что следил за моим участием в боях начиная с того времени, когда я сбил свой первый самолет в Китае, и хотел, чтобы я пожил в его семье. Я отклонил его предложение вовсе не потому, что не хотел злоупотреблять его великодушием, а совсем по иным причинам. Я считал несправедливым, если стану жить с комфортом в большом доме, тогда как мои товарищи, с которыми я вместе летал, будут вынуждены ютиться в казарме.
Теперь же мне требовалось место, где мы с Хацуо смогли бы жить. Испытывая смущение, я сообщил Накадзиме о своем намерении жениться. Он с улыбкой на лице одобрил мои планы и попросил минутку подождать. Сняв телефонную трубку, он связался с директором завода. Тот сообщил ему, что я могу переезжать сразу после свадьбы. Накадзима давно знал о сделанном мне директором предложении и отказывался принимать какие-либо возражения.
Мы с Хацуо поженились 11 февраля 1945 года. На скромной церемонии присутствовали только моя тетушка и семья директора завода. От планов пригласить на свадьбу моих сослуживцев пришлось в последний момент отказаться, так как в начале вечера прозвучал сигнал воздушной тревоги. Летчики остались на дежурстве у своих самолетов, готовые взлететь по тревоге. Мы не предполагали, что вместо свадебной музыки придется слышать вой сирен, от которого мурашки бежали по спине.
После церемонии мы с Хацуо отправились в синтоистский храм. Там, преклонив колени, мы сообщили Богу о своем вступлении в брак.
Речи о медовом месяце, разумеется, не могло и быть. В следующую субботу мы устроили праздник для пятидесяти моих сослуживцев. Они громко смеялись, слушая мои рассказы о звучавшем на свадьбе марше Сирен вместо свадебного марша. Царившая праздничная обстановка скрасила недостаток веселья во время свадьбы. Многие летчики принесли с собой музыкальные инструменты и исполняли для нас, пусть и с запозданием, веселые свадебные песни. Я был самым счастливым человеком в мире. Мои товарищи то и дело превозносили красоту моей невесты. Это был прекрасный вечер.
У тетушки был приготовлен сюрприз для всех нас. Она объехала окрестности, и ей удалось купить кое-какие продукты для торжества. Пятьдесят человек с жаром набросились на еду. Праздник продолжался до поздней ночи. Собравшиеся хором исполняли для нас одну песню за другой. Хацуо аккомпанировала хору на пианино вместе с импровизированным оркестром летчиков.
Это были самые счастливые часы в моей жизни. Я был пьян от счастья. Все произошедшее раньше казалось теперь не важным по сравнению с той дивной радостью и восторгом, которые наполняли меня.
Я не мог отвести глаз от Хацуо. Она была сбывшейся мечтой, прекрасной принцессой из сказки. Она была моей женой.
Глава 31
В марте 1945 года в первый и последний раз в своей истории японский военно-морской флот отступил от правила «отсутствия прецедентов» и особо отметил двух летчиков-истребителей морской авиации. Лишь критическая ситуация на фронте смогла заставить наш Генеральный штаб поступить подобным образом. Благодарность, объявленная пилоту 1-го класса Сёити Сугите и мне, а оба мы служили в Мацуяме, должна была укрепить ослабевший боевой дух многих летчиков.
Сугита в свои двадцать четыре года был блестящим летчиком. Большую часть своих подвигов он совершил во время боев на островах Трук и на Филиппинах, где, как считалось, он сбил сто двадцать самолетов противника.
