— Полагаю, что мне здесь больше нечего делать, поскольку дело расследуется столь компетентно. Кстати, миссис Мейберли, помнится, вы упоминали о желании попутешествовать?
— Давно мечтаю об этом, мистер Холмс.
— А куда бы вы хотели отправиться? Каир, Мадейра, Ривьера?
— О, будь у меня достаточно средств, я совершила бы кругосветное путешествие.
— Вот как! Значит, вокруг света… Ну что ж, до свидания. Не исключена возможность, что я черкну вам пару строк вечером.
Проходя мимо окна, я заметил, как инспектор усмехнулся и покачал головой. Ухмылка его словно говорила: «У ловких малых всегда есть свои заскоки».
Когда мы вновь окунулись в шум города, Холмс произнес:
— Теперь наше приключение подходит к последнему этапу, Уотсон. Думаю, следует, не откладывая, довести расследование до конца.
Мы сели в кэб и поспешили в направлении Гросвенор-скуэр. Холмс погрузился в глубокое раздумье, затем, словно внезапно очнувшись, промолвил:
— Уотсон, надеюсь, теперь вам все ясно?
— Не сказал бы. Я понял лишь то, что мы намерены навестить леди, стоящую за происшествием в Харроу.
— Именно! Но разве имя Айседоры Кляйн ни о чем не говорит вам? Известная светская красавица. Тут едва ли кто мог с ней сравниться. Чистокровная испанка, прямая наследница властных конкистадоров. Ее предки правили в Пернамбуко. Вышла замуж за пожилого сахарного короля из Германии — Кляйна — и вскоре оказалась самой богатой и привлекательной вдовой на свете. Настала пора развлечений. У нее было множество поклонников. В их числе оказался и Дуглас Мейберли — один из наиболее примечательных мужчин Лондона. По всей вероятности, у него это было серьезно. Не пустой светский кавалер, а человек сильный и гордый, он отдался чувству целиком и требовал того же взамен. А Айседора Кляйн представляла собой истинную героиню старинного романа — безжалостную красавицу.
— Значит, герой нашего повествования — он сам?
— О, наконец-то вы начали понимать. Я слышал, Айседора собирается замуж за молодого графа Ломонда. Тот годится ей почти в сыновья. Мать его светлости способна закрыть глаза на разницу в возрасте, но уж не на публичный скандал. Поэтому возникла необходимость… Да вот мы уже и прибыли.
Дом выглядел одним из наиболее изысканных в Уэст-Энде. Лакей, словно некий механизм, принял наши визитные карточки и скоро вернулся сообщить, что леди нет дома.
— Мы ее подождем, — бодро ответил Холмс.
Отлаженный механизм не выдержал.
— Нет дома — означает: нет для вас, — произнес он.
— Отлично! — сказал мой друг. — Следовательно, нам не придется тратить время на ожидание. Будьте любезны передать хозяйке эту записку.
Он черкнул несколько слов на листке из своего блокнота, свернул и отдал слуге.
— Что вы написали, Холмс? — поинтересовался я.
— Единственную фразу: «Неужели вы предпочитаете полицию?» Думаю, это поможет нам пройти в дом.
Так и случилось. Минуту спустя мы были уже в гостиной, напоминающей сказку «Тысячи и одной ночи», — огромной и великолепной. Немногочисленные розоватые светильники оставляли комнату в полумраке. Чувствовалось, что леди Кляйн уже достигла той поры жизни, когда даже самая надменная красота начинает отдавать предпочтение умеренному освещению.
С небольшого дивана поднялась высокая величественная женщина с прекрасной фигурой и милым неподвижным лицом. Удивительные глаза испанки глядели на нас, словно хотели испепелить.
— Как понимать ваше вторжение и оскорбительные намеки? — воскликнула Айседора Кляйн, протягивая записку.
— Разве объяснения необходимы, мадам? Я достаточно уважаю ваш ум, чтобы снизойти до них. Правда, последние дни дали мне право несколько усомниться…
— Отчего же?
— Оттого, мадам, что вы решили запугать меня наемными громилами и тем самым отстранить от дела. Однако не учли вы одного — человек выбирает себе подобный род занятий, если его привлекают именно опасности. Таким образом вы сами заставили меня заняться расследованием дела Мейберли.
— Не имею понятия, о чем вы говорите. Какое отношение я имею к бандитам?
— Да, я действительно переоценил вашу сообразительность. Прощайте.
— Постойте! Куда же вы?
— В Скотленд-Ярд.
Мы не успели пройти и половины пути к двери — Айседора Кляйн догнала нас и взяла моего друга за руку. В одно мгновение стальная твердость сменилась мягкостью бархата.
— Господа, давайте обсудим ситуацию. Чувствую, что могу говорить с вами откровенно, мистер Холмс. Вы создаете впечатление истинного джентльмена. Инстинкт женщины безошибочен: я вижу в вас друзей.
— Не стану пока утверждать подобное о себе, мадам. Хотя я и не олицетворяю закон, но, насколько мне позволяют ограниченные мои полномочия, я являюсь представителем правосудия. Готов вас выслушать, после чего смогу сообщить, как намерен поступить дальше.
— О, конечно же, попытка запугать столь храброго человека была просто глупостью с моей стороны.
— Но еще неосмотрительней с вашей стороны было то, что вы, мадам, попали в зависимость от шайки злодеев, способных вас шантажировать и даже выдать полиции.
— Ну нет! Я не так проста. Раз уж пообещала быть искренней, то скажу все. Кроме Барни Стокдейла и его жены Сьюзен, никто не имел ни малейшего представления, на кого работал. А что касается тех двоих, им не впервой…
Айседора Кляйн улыбнулась с очаровательным кокетством, словно близкому знакомому.
— Понятно! Они уже испытаны вами.
— Да, это верные псы…
— Напрасно вы так верите им. Подобные создания могут и укусить руку, кормящую их. Стокдейлов непременно арестуют за участие в ограблении. Полиция охотится за ними.
— Они готовы принять наказание. За то им и платят. Мое же имя в деле упоминаться не будет.
— Если только я не сочту необходимым…
— О нет. Джентльмены не обходятся так с секретами, принадлежащими даме.
— Вам следует вернуть рукопись.
Айседора Кляйн рассмеялась и подошла к камину, где возвышалась обугленная черная масса.
— Неужели вот это вам может понадобиться? — осведомилась она.
Женщина, стоявшая перед нами с вызывающей усмешкой, выглядела дерзкой и одновременно изящной и привлекательной. Однако Холмс не пошел на поводу у сентиментальности.
— Тем самым вы решили свою участь, мадам, — холодно произнес он. — Ваши действия отличались быстротой и точностью, но теперь вы зашли слишком далеко.
— Не будьте так безжалостны, мистер Холмс. Я расскажу вам всю историю…
— Думаю, я теперь уже и сам способен сделать это.
