В первый день января 1758 года колонны Салтыкова и Румянцева (30 000) перешли границу. 11 января занят Кенигсберг, а вслед затем и вся Восточная Пруссия, обращенная в русское генерал-губернаторство. Мы приобретали ценную базу для дальнейших операций и, собственно говоря, достигли поставленной нами цели войны. Прусское население, приведенное к присяге на русское подданство еще Апраксиным, не противилось нашим войскам (местные же власти настроены были благожелательно к России).
Овладев Восточной Пруссией, Фермор хотел было двинуться на Данциг, но был остановлен Конференцией, предписавшей ему обождать прибытия «Обсервационного корпуса», демонстрировать совместно со шведами на Кюстрин, а затем идти с армией на Франкфурт. В ожидании летнего времени Фермор расположил большую часть армии у Торна и Познани, не особенно заботясь о соблюдении нейтралитета Речи Посполитой.
2 июля армия тронулась к «Франфору», как ей указано. Она насчитывала 55 000 бойцов. Расстройство Обсервационного корпуса («шуваловцев»), незнание местности, затруднения с продовольствием и постоянные вмешательства Конференции привели к напрасной трате времени, продолжительным остановкам и контрмаршам.
Все маневры производились под прикрытием конницы Румянцева (4000 сабель), действия которой можно назвать образцовыми. Военный совет постановил не ввязываться в бой с корпусом Дона (20 000 пруссаков), предупредившим нас во Франкфурте, и идти на Кюстрин для связи со шведами. 3 августа наша армия подошла к Кюстрину и 4-го приступила к его бомбардированию.
На выручку угрожаемому Бранденбургу поспешил сам Фридрих II. Оставив против австрийцев 40 000, он с 15 000 двинулся на Одер, соединился с корпусом Дона и пошел вниз по Одеру на русских. Фермор снял осаду Кюстрина и 11 августа отступил к Цорндорфу, где занял крепкую позицию. За высылкой на переправы через Одер дивизии Румянцева (12 000), в строю русской армии было 42 000 человек при 240 орудиях. У пруссаков было 33 000 и 116 орудий.
Фридрих обошел русскую позицию с тыла и вынудил нашу армию дать ему сражение с перевернутым фронтом. Кровопролитное Цорндорфское побоище 14 августа не имело тактических последствий. Обе армии «разбились одна о другую». В моральном отношении Цорндорф является русской победой и жестоким ударом для Фридриха. Тут, что называется, «нашла коса на камень» – и прусский король увидел, что «этих людей можно скорее перебить, чем победить».
Здесь же он испытал и первое свое разочарование: хваленая прусская пехота, изведав русского штыка, отказалась атаковать вторично. Честь этого кровавого дня принадлежит латникам Зейдлица и тем старым полкам железной русской пехоты, о которых разбился порыв их лавин… Русской армии пришлось перестраивать фронт уже под огнем. Правый и левый ее фланги разделялись оврагом. Обходной маневр Фридриха припирал нашу армию к реке Митчель и превратил главную выгоду цорндорфской нашей позиции (наличие естественной преграды перед фронтом) в чрезвычайную невыгоду (река очутилась в тылу).
Со стороны Фермора, совершенно не управлявшего боем, не было сделано ни малейшей попытки согласовать действия двух разобщенных масс, и это позволило Фридриху обрушиться сперва на правый наш фланг, затем на левый. В обоих случаях прусская пехота была отражена и опрокинута, но, преследуя ее, русские расстроились (особенно «шуваловцы») и попали под удар прусских конных масс. У нас кавалерии почти не было (всего 2700, остальные при Румянцеве).
К концу сражения фронт армий составил прямой угол с первоначальным фронтом, поле битвы и трофеи на нем были как бы поделены пополам. Наш урон – 19 500 убитыми и ранеными, 3000 пленными (все переранены), 11 знамен, 85 орудий, т. е. 54 % всей армии. В строю «Обсервационного корпуса» из 9143 осталось всего 1687. У пруссаков – 10 000 убитыми и ранеными, 1500 пленными, 10 знамен и 26 орудий – до 35 % всего состава. Стойкость русских Фридрих II поставил в пример собственным войскам, особенно пехоте («Мое жалкое левое крыло бросило меня, бежало, как старые б…»).
Притянув к себе Румянцева, Фермор мог бы возобновить сражение с большими шансами на успех, но он упустил эту возможность. Фридрих отступил в Силезию – Фермор же задался целью овладеть сильно укрепленным Кольбергом в Померании. Он действовал нерешительно и в конце октября отвел армию на зимние квартиры по нижней Висле. Кампания 1758 года – успешный зимний и безрезультатный летний походы – была для русского оружия в общем благоприятной.
На остальных фронтах Фридрих продолжал активную оборону, действуя по внутренним операционным линиям. При Гохкирхе он потерпел поражение (Даун напал на него ночью), но нерешительность Дауна, не посмевшего воспользоваться своей победой, несмотря на двойное превосходство в силах, выручила пруссаков.
К открытию кампании 1759 года качество прусской армии было уже не то, что в предыдущие годы. Много погибло боевых генералов и офицеров, старых и испытанных солдат. В ряды приходилось ставить пленных и перебежчиков наравне с необученными рекрутами. Не имея уже тех сил, Фридрих решил отказаться от обычной своей инициативы в открытии кампании и выждать сперва действий союзников, чтобы потом маневрировать на их сообщения.
Будучи заинтересован в кратковременности кампании ввиду скудости своих средств, прусский король стремился замедлить начало операций союзников, и с этой целью предпринял конницей набеги по тылам их для уничтожения магазинов. В ту эпоху магазинного довольствия армий и «пятипереходной системы» уничтожение магазинов влекло за собой срыв плана кампании. Первый налет, произведенный на русский тыл в Познани небольшими силами в феврале, сошел пруссакам, в общем, благополучно, хотя и не причинил особенного вреда русской армии.
Румянцев тщетно указывал Фермору при занятии квартир на всю невыгоду и опасность кордонного расположения. Это послужило даже причиной их размолвки. На 1759 год Румянцев не получил должности в действующей армии, а назначен инспектором тыла, откуда вытребован в армию уже Салтыковым. Другой набег в тыл австрийцев в апреле был гораздо успешнее, и австрийская главная квартира до того была им напугана, что отказалась от всяких активных действий в течение весны и начала лета.
Тем временем петербургская Конференция, окончательно подпав под влияние Австрии, выработала на 1759 год план операций, по которому русская армия становилась вспомогательной для австрийской. Ее предполагалось довести до 120 000, из коих 90 000 двинуть на соединение с цесарцами, а 30 000 оставить на нижней Висле. При этом главнокомандующему совершенно не указывалось, где именно соединиться с австрийцами и чем руководствоваться при совершении операций «вверх либо вниз по течению Одера».
Укомплектовать армию не удалось и до половины предположенного – ввиду настойчивых требований австрийцев пришлось выступить в поход до прибытия пополнений. В конце мая армия выступила от Бромберга
[182] на Познань и, двигаясь медленно, прибыла туда лишь в 20-х числах июня. Здесь был получен рескрипт Конференции, назначавший главнокомандующим графа Салтыкова (Фермор получал одну из трех дивизий).
