Сие нечаянное происшествие и молчание принца Кобурга и недействие под Хотином подтверждает, кажется, ошибки в счете и суждениях сего принца и мое всеподданнейшее в под № 20 от 24 мая
[110] отправленном донесении мнение; и ежели сие событие, с одной стороны, и неприятные того следствия меня много озабочивают, то, с другой, одержанная преславная совершенная и решительная победа господином генералом-фельдмаршалом и кавалером Григорием Александровичем Потемкиным-Таврическим над турецким флотом
[111] весьма обнадеживает, что все его действия через то облегчены, а мои прямо деятельными быть могут, и я жду с часу на час так о его успехах над Очаковом, которой, кажется, через ту победу всякой помощи лишен будучи, ему ворота отворить должен, как и дальнейших и до меня непосредственно касающихся мер и правил, а может быть, и усиления некоторою частью, по крайней мере, легких войск, в которых по крайнему недостатку я не нахожу себя почти в состоянии и открывать неприятеля, а тем менее обеспечивать мои заложения в Польше и подвоз провианта из оной, в чем при многих больших затруднениях воеводства Киевского комиссия, невзирая на все мои ей сделанные замечания, вовсе спомоществовать отказалась, как то из рапорта полковника Новицкого и приложенного от оной письма явствует.
Я приобщаю здесь к вашего императорского величества всевысочайшему усмотрению и все дошедшие до меня рапорты генералов, и письмо принца Кобурга, и мои к первым ордера, и к последнему ответ в копиях; и я не упустил посредством подполковника барона Герберта сему принцу мое удивление о отступлении генерала-майора Фабри от Ясс и за соединением с генералом графом Салтыковым и без всякого о том меня предварения внушить и ему теперь всю важность и надобность во взаимном сношении, соглашении и уведомлении пояснить, и особливо, что он делать полагает, когда бы неприятель все свои силы по той или другой стороне Прута обратил, уверив его, что я в том и другом не могу равнодушно и спокойно на то смотреть и буду все с моей стороны употреблять, что ему в облегчение и неприятелю во вред делаться только может.
И как мои действия вообще зависят от иных мер и правил, то и остается мне только желать того, чтобы они отвечали той ревности и усердию, которыми я при малом числе войск и при моей глубокой старости и крайнем бессилии всегда горю охотою к службе вашего императорского величества верноподданнейший
Граф Петр Румянцев-Задунайский
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о положении под Хотиным
21 июля 1788 г., стан при деревне Плопи
Государыня всемилостивейшая!
Из моего всеподданнейшего и от 27 июня зачисленного донесения
[112] ваше императорское величество всевысочайше видеть изволили те причины, кои меня понудили моим движением несколько от Днестра и дороги бендерской отдалиться, вследствие чего генералы – барон Эльмпт 27-го при Оту-албе, Каменский – 29 июня при Шуре, а корпус армии – 1-го сего текущего месяца при Плопи – их станы взяли; а неприятель, желая удостовериться о сих движениях войск вашего императорского величества, искал разными образами их открыть и, сперва показавшись в Бельцах, забрал там поставленную к Яссам молдавскую почту, а наконец, в четырех тысячах на разъезд, посланный от генерала барона Эльмпта, Мешкова казацкого полка, напав, принудил его и весь сей полк, который, невзирая на его большую превосходность в числе, храбрый отпор делал, с потерею пятнадцати убитых и раненых казаков, отступать; но тотчас по усмотрении под генералом-майором Салиньяком идущего подкрепления из лагеря генерала барона Эльмпта, оставив тридцать мертвых на месте, начал уходить и полковником Мешковым был гнан за Бельцы, что все ваше императорское величество из приложений наиподробнейше усмотреть изволите, а между тем и то, что я приказал его помянутым генералу барону Эльмпту и генералу Каменскому атаковать, хотя их в потребном случае сам подкреплять; но как неприятель по разогнании жителей в сей части удобно мог скрыть свои следы и по всем с сей стороны Прута от наших команд, а с другой от некоторых выходцев из Ясс, плененного сардаря Карпа и посредством австрийских командиров доходящим единогласным известиям, в самых тех днях, как им открыты стали движения войск вашего императорского величества, поспешно Прут перешел, и за Яссами турки на высотах Четоцуя и Галаты, а хан с татарами на долине Формозской лагерями расположились, – то я и был должен пробыть в сем моем положении до лучшего открытия прямых его промыслов и чтобы, гнавшись за ним тщетно, не выйти из тех, коими мои действия ограничены.
И судя по многим основательным причинам, что его прямая цель должна быть та, чтобы обложение Хотина снять принудить или его военными и съестными припасами вновь снабдить, я не оставил, как генералу графу Салтыкову, так и принцу Кобургу, всю важность и нужду в поспешном взятии Хотина внушить, а корпус генерала барона Эльмпта на сей конец и к Пруту в ободрение и подкрепление фельдмаршала-лейтенанта Сплени, который корпусом генерала Фабри командует, сблизить.
Я должен вашему императорскому величеству всенижайше донести, что принц Кобург, кажется, поведением многих своих генералов быть весьма недовольным: он не только их во многом не одобряет, но поступок господина Сплени – в запрещении обывателям той стороны Прута, чтобы не давать на войска вашего императорского величества жизненных припасов, и крайне хулит.
Недостаток в легких войсках, которыми едва только нужные посты держать можно, не позволяет мне и на открытия неприятеля, а тем менее на скорые над ним поиски; а по большей части безводная степь между Прутом и Днестром затрудняет много и все мои движения, тем более что я, подходя близко к одной из сих рек, отходить натурально должен далеко от другой; а тем самым выходить или из сообщения с Екатеринославской армией, или с корпусом генерала графа Салтыкова, или мои запасные магазины, кои я по обоюдным видам всегда иметь принужден, обнажить…
Взятие Хотина, которое, по уверению принца Кобурга, уже давно и теперь, по рапортам генерала графа Салтыкова, со дня на день казалось последовать, а по полагаемому недостатку жизненных припасов давно уже весь гарнизон вымереть должен, приостановило сие мое всенижайшее донесение, но я не смею далее с тем опоздать, и особливо по сегодняшнему рапорту помянутого генерала, который тоже, так как и мой ордер на то в копиях, вашему императорскому величеству здесь всеподданнейше представляю.
И как по сдаче Хотина обстоятельства во многом перемениться должны, а действия Украинской армии вашего императорского величества точно ограничены; и хотя по всем основательным воображениям полагать до́лжно, что корпусу принца Кобурга спешить надлежит на соединение с господином Фабри или занять промежуток, что делит Молдавию с Валахией, но по многим доказательствам кажется, что сей принц располагает себя держать в Молдавии и под видом общего управления ею владеть и сим способом всегда нас подле себя держать; то я и должен всеподданнейше просить вашего императорского величества дальнейших наставлений, понеже по всем видимым обстоятельствам и неприятель, потеряв Хотин, а может быть и Очаков, инаково промышлять должен и в нижней части Молдавии долго держаться, и с упорностью ее оспаривать уверительно будет, и которое мне тем более нужно, что я без крайности на сие поступить и, следовательно, в таково смешанное управление войти не смею, невзирая, что молдаване, по незнанию, мне в некоторой род не лучшего о них попечения то приписывают и что я весьма терпеливо сносить хочу, ежели бы только то общественному делу поспешествовало.
