Генерал граф Салтыков идет все тихо и находится теперь при деревне Роспопени. Он жалуется на австрийские войска, что они забранием подвод его на месте долго задержали, к чему так, как и к иным неприятным происшествиям, однако же наша большая податливость единственно и едино повод дала.
Я не имею и от господина генерала-фельдмаршала князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, за последне полученным, никакого известия; и я к нему все прописанное сообщил и его совета и наставления просил, и то сообщение к всевысочайшему вашего императорского величества усмотрению в копии здесь всенижайше представляю.
По случаю другой присылки ко мне вышеупомянутого драгомана Османа, посылал я к Осман-паше капитана Лена для осмотра турецкого лагеря, которого неприступное положение из прошедшей войны мне очень знакомо, и что сей офицер там мог видеть и слышать, явствует в здесь приобщаемой его записке. Я велел дать Осману при отправлении 50 червонцев, сведав, к моему большому удивлению, что капитан Лен принял в подарок 120 левов, оправдайсь тем, что он не посмел отказать паше и не знал, что́ в мешке положено было…
Вашего императорского величества верноподданнейший
граф Петр Румянцев-Задунайский
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II об отходе турецких войск и движении русских войск на Бендеры
13 ноября 1788 г., лагерь при Цецоре
Государыня всемилостивейшая!
Как неприятель в сих днях больше прежнего стал на той стороне Прута оказываться, то я, полагая, что Очаков мог быть уже взят, хотел попытаться его на сей стороне к делу заманить и быть ближе и готовее на выполнение от вашего императорского величества всевысочайше мне предписанных мероположений на случай взятия Очакова, несмотря на то что генерал граф Салтыков не мог сделать надобного движения к Лапушне и что союзные войска вступили в зимние квартиры.
Я употребил на сей конец генерал-аншефа Каменского, коего известная ревность, дельность и искусство моего свидетельства не требуют, так на обозрение к тому удобных мест, как и неприятельского стана, который далее всех иных будучи, тотчас сделал о них и вовсе иные замечания. Но неприятель, будучи или нашими движениями, или ушедшими с той стороны от разбитой толпы испуган, так скоропостижно ушел, что наши легкие передовые войска его никак уже настичь не могли, а выпавший весьма глубокий снег и крайней от того недостаток в корме приостановил и вовсе их дальнейшее преследование.
По первому известию, что я об уходе неприятеля получил, приказал я тотчас генералу графу Салтыкову сделать попытку походом на Бендеры, где, по сказкам пленных, немного войск находится, и обыватели, будучи почти все из тех, что у нас в полону были, противиться не намереваются и на нанесение удара неприятелю, который бы против его или на пособие сему городу, а может быть, и Очакову самому шел; а генералу Каменскому идти к Лапушне, полагая тем предупредить движение неприятеля к Бендерам и, следовательно, к стороне Очакова.
Но как первый [кроме] наставления наднаставление еще от меня требовал, а неприятель между тем, по после того полученным известиям, сделав поход до 60 верст вниз по Пруту вместе, разделился, и хан пошел в Коушаны, сераскир в Измаил, а иные паши, перейдя Прут, в Галац и Браилов, и при несносной и в здешних краях необычайной стуже и глубоконападшем снеге никакого образа и способа ни на поиск над неприятелем, ни на сбережение людей и лошадей не было, – то я из уважения всех сих причин и до удобнейшего времени, кое я всякий раз в пользу обращать не упущу, войскам кантонир-квартиры определить за лучшее избрал, как то ваше императорское величество из здесь следующих приложений всевысочайше усмотреть соизволите.
Коль часто и много мешает неизвестность в нужных предварительных распоряжениях, а разность мнений, заключений и видов расстраивает наилучше приемлемые мероположения, испытал я, всемилостивейшая государыня, вещественно в сей кампании. И что до союзных, то я должен наиусерднейше желать и нетерпеливо ожидать тех следствий, что будет иметь по высочайшей воле вашего императорского величества их послу сделанное внушение; понеже и поныне все мои требования и доказательства о моем попечении об общественном лучшем только одним видом приемлются и удовлетворяются.
Вашего императорского величества верноподданнейший
граф Петр Румянцев-Задунайский
Реляция П. А. Румянцева Екатерине II о поражении турок при Кючук-козуле
19 ноября 1788 г., лагерь при Цецоре
Государыня всемилостивейшая!
Полковник Сиверс, который с передовыми легкими войсками на сей стороне Прута неприятеля преследовал, по известию от пленных татар сведав, что султан Сааб-Гирей в деревне Кючук-Козуле на закрытие оставлен, пошел на него и его разбил, где неприятель 72 убитых на месте оставил.
По сказкам плененного татарина Хаджи Али, должны Осман и Джур Оглу паши с некоторою частью войск идти в Бендеры, а хан, идучи в Каушаны, зайти в Гангуру. Я генералу Каменскому заметил, и я не несу ни малейшего в том сомнения, чтобы сей генерал не воспользовался и многими случаями при сем неприятельском уходе и рассеянии, ежели бы несносная стужа и глубоко вышедшие снега, от которых люди и скот крайне претерпевают, ему не сделали всего невозможным, и он еще и не вступил в ему назначенные квартиры, так как и корпус армии стоял тоже по сей день в прежнем положении в ожидании известий от Очакова, куда теперь все наши виды и внимания обращены, и откуда я от 1-го сего месяца никаких известий не имею.
Принц Карл Делинье приехал к своему отцу и ему привез повеление ехать в Вену, куда он, к моему большому сожалению, и отъезжает, понеже он так мне, как и земле, был большою помощью в часто встречающихся неприятностях от стороны их войск. Принц Карл полагает, что император может быть уже теперь в Вене и что удержание оружия могло быть тоже сделано, но между командирами войск раздельно, а не вообще; а по сему известию я наименее могу себя ласкать желаемым удовлетворением моих предложений, кои я принцу Кобургу о занятии Фокшан и в иных разных видах сделал, следовательно, и моих мероположений определительно брать, доколе я от вашего императорского величества всевысочайших наставлений на то иметь не буду.
Вашего императорского величества верноподданнейший
граф Петр Румянцев-Задунайский
Из реляции П. А. Румянцева Екатерине II о предложенной Военной коллегией реформе полков
…Я получил на сих днях тоже указ из Военной коллегии о новой реформе еще пехотных полков и смею вам, всемилостивейшая государыня, мое без предложения мер всенижайшее мнение представить, что такое великое число людей в ротах, и особливо рекрут, службу весьма тяготит, а их большое неравенство и число батальонов в полках всем распоряжениям и расчетам вещественно мешать будут – и что, напротив, равность в батальонах и ротах в полках, как ближайшее к порядку, наиудобнейшим всегда признавалось и что по сему правилу удобнее и полезнее бы было сочинить все пехотные полки в два батальона и всякий батальон в шести ротах, в том числе по одной гренадерской роте, и всякую роту во 164 рядовых, где бы число сих последних было то же, каково ныне определяется, и роты остались без сей весьма чувствительной перемены в их прежнем состоянии, и число рекрут не было бы так приметно, которые, как известно, в их сбережении и на учении требуют весьма большего труда и присмотру, нежели старые, и что во множестве и при том же числе обер– и унтер-офицеров делаться отнюдь не может…
