Румянцев с частью вверенных ему войск овладел городом Трептау и затем заставил храброго коменданта Гейдена, два раза спасавшего вверенную ему крепость, сдать Кольберг 5 декабря: 2903 человека пленными, 146 орудий, 33 тысячи ядер и бомб, 500 тысяч пуль и 20 знамен были трофеями того дня. Император Петр III пожаловал графа Румянцева в генерал-аншефы и кавалеры орденов Св. Анны и Св. апостола Андрея Первозванного (1762). Тогда прекратилась война с Пруссией.
Повелитель России намеревался отторгнуть от Дании наследственное свое достояние, Голштинию; даже назначал Румянцева главнокомандующим армией и велел объявить в Конференции (27 июня) о скором отъезде своем в главную квартиру. Но на другой день императрица Екатерина II вступила на престол, и Румянцев, готовившийся к новым победам, вложил в ножны меч свой, не присягал государыне до тех пор, пока не удостоверился в кончине императора. Определен был (1764) генерал-губернатором в Малороссию, президентом тамошней Коллегии, учрежденной в Глухове, главным командиром малороссийских казачьих полков, запорожских казаков и Украинской дивизии.
Покоритель Кольберга оправдал выбор мудрой монархини: он изжил злоупотребления в присутственных местах, вселил в молодых малороссиян любовь к регулярной службе, коей они до того чуждались. Строгой справедливостью своей он истребил страх и недоверчивость, питаемые жителями того края к великороссийским войскам, облегчил подвластному ему народу разные повинности и обратил особое внимание на сбережение казенных имений посредством хозяйственного благоустройства: при нем введен был в Малороссии Воинский устав (1768) и предоставлено тамошним жителям по части гражданской руководствоваться Статутом Великого княжества Литовского.
Вскоре началась война между Россией и Портой Оттоманской. Екатерина, поручив Первую армию князю Голицыну, назначила предводителем Второй графа Румянцева (1768). Последнему велено было охранять границы империи, которые тогда повсеместно почти, от Польши до Каспийского моря, окружены были народами, подвластными Турции. Не упуская из виду сношений с Голицыным, Румянцев расположил войско свое таким образом, чтобы оно могло помогать действиям Первой армии.
Как только он узнал о переходе Голицына на эту сторону Днестра (1769), то немедленно переправился за Днепр, чтобы отвлечь на себя внимание неприятеля, разделить многочисленные его силы, шедшие из-за Дуная под предводительством визиря. Недовольная медлительностью Голицына, императрица заменила его Румянцевым. Он принял Первую армию 16 сентября. Хотин и Яссы были тогда заняты россиянами. Румянцев поспешил очистить от турок Валахию. Зима и моровая язва не ослабили мужества наших соотечественников: они овладели крепостью Журжа (1770), разбивали везде мусульман, несмотря на их превосходство числом.
17 июня Румянцев обратил в бегство двадцать тысяч турок близ Рябой Могилы; 7июля одержал полную победу над неприятелем за речкой Ларга. Армия мусульман под предводительством трех пашей и хана крымского состояла из восьмидесяти тысяч человек и размещалась на высотах, лагерь их был защищен четырьмя ретраншементами и сильной артиллерией.
Но российский полководец, по собственному его выражению, не мог видеть неприятеля, не наступая на него: в двенадцатом часу ночи, на 7 июля, он двинулся за речку Ларга тремя колоннами вслед за Репниным и Боуром. Татарские пикеты, теснимые движением передовых полков наших, возвестили в стане своем о приближении российских войск. Последние еще до рассвета выстроились на высотах.
Встревоженный неприятель открыл сильную пушечную пальбу. Не дав опомниться врагу, Румянцев велел Боуру и Репнину атаковать лагерь их с правой стороны, а сам, построив армию в каре, поспешил к укреплению. Здесь до́лжно заметить, что герой, приняв начальство, отверг малодушные предосторожности славнейших полководцев: Монтекукколи (Монтекукулия), Евгения Савойского, графа Миниха. «Не рогатки, – сказал он своим легионам, – а огонь и меч защита ваша»
[141].
Татары устремились с правого крыла, где находился их стан, лощиной на левое наше крыло, но были отбиты. Между тем Мелиссино, заставляя молчать неприятельскую батарею меткими выстрелами своими, очищал путь к укреплениям. Едва передовые отряды Боура и Репнина начали пробиваться в лагерь неприятельский с правой стороны, Племянников пушечными выстрелами возвестил о приступе своем на левой. Тогда Румянцев поручил вести армию генералам Олицу и Брюсу, а сам поскакал к войскам, нападавшим на лагерь.
Храбрые гренадеры, воодушевленные присутствием героя, штыками и грудью крушили укрепления, брали пушки, быстро неслись к крутой горе, не расстраиваясь в рядах, и в мгновение ока взлетели на холмы. Бросив стан свой, неприятель, поражаемый и на левом крыле, обратился в бегство. Битва у Ларги началась в четыре часа утра, а окончилась в двенадцать дня. Она была только предвестием победы у Кагула. Весь турецкий лагерь, тридцать три медные пушки, множество пленных, знамен, значительное количество съестных припасов и военных снарядов увенчали торжество Румянцева. Императрица препроводила ему Военный орден Св. Георгия первого класса.
Сражение на реке Кагул было еще блистательней. Оно походит более на баснословное, нежели на действительно историческое, ибо семнадцать тысяч россиян разбили наголову полтораста тысяч турок, отразив сто тысяч татар, угрожавших с тыла. План великого визиря Галиль-Бея состоял в том, чтобы, поставив Румянцева среди двух огней, уничтожить его малую армию, потом подойти ко Львову, соединиться с конфедератами и перенести театр войны правым крылом в Россию, а левым – в Польшу.
20 июля турки встали лагерем на левой стороне устья Кагула, верстах в семи от нашего, а татары начали окружать тыл, отрезать подвоз продовольствия. Россияне находились в затруднительном положении, но не унывали, ибо с ними был Румянцев. Он разделил малую армию свою на пять четырехугольников, расположенных в некотором отдалении один от другого, и крестообразным их огнем не только удержал турецкую конницу, но и защитил свою собственную от нападения неверных, поставив оную в пустых промежутках каре, позади пушек. Таким образом, конница наша, будучи прикрываемой огнем артиллерии и пехоты, могла свободно действовать в преследовании неприятеля.
Построив войско в боевой порядок, Румянцев двинул оное на рассвете 21 июля к дороге, получившей название по имени римского императора Траяна: не ожидал, а сам предупредил в своих действиях врага многочисленного. Изумленные мужеством россиян и громом их орудий, иноверцы, однако, не оробели, полагая, что истребят врагов за счет превосходства в силах. Они встретили полки наши с ожесточением, стараясь зайти им в тыл. Но Румянцев сквозь дым и огонь наблюдал все шаги мусульман и быстрым поворотом своих войск угрожал отрезать турецкую конницу от лагеря.
Она с криками и с чрезвычайной скоростью понеслась к оному, уже не пытаясь нападать на каре Племянникова. С пятого часа утра до восьмого россияне в непрерывном огне пролагали себе дорогу к стану турецкому, между тем как Гудович и Потемкин, занявшие ночью с вверенными им отрядами выгодные позиции на высотах, прикрывали от хана крымского обозы и препятствовали ему атаковать армию нашу с тыла. Все пушечные выстрелы со стороны неприятеля обращены были на каре, где находился Румянцев, и на каре Племянникова по левую сторону.
