Славная победа при Кунерсдорфе получила в России большой резонанс. 18 августа 1759 г. указом Елизаветы Петровны Салтыков был пожалован чином генерал-фельдмаршала.
По мнению А.А. Керсновского, кампания 1759 г. могла решить участь Семилетней войны, а вместе с ней и участь Пруссии
[146]. Но, к счастью для Фридриха, кроме русских, он имел в качестве противника еще и австрийцев. Последние даже не помогли организовать эффективное преследование пруссаков. Даун, снедаемый завистью к Салтыкову, лишь досаждал русскому главнокомандующему праздными «советами». Это позволило Фридриху II прийти в себя и восстановить боеспособность своей армии.
Что же касается Салтыкова, то ему достало гражданского мужества, предпочтя интересы России интересам Австрии, отвергнуть требование Конференции, которая настаивала на зимовке русской армии в Силезии совместно с союзниками и прикомандировании 20–30 тысяч пехотинцев к австрийскому корпусу. Но правда и то, что Петру Семеновичу изменила прежняя решительность. Моральная ответственность за армию сделала его медлительным и осторожным. Дошло до того, что Елизавета вынуждена была написать новоиспеченному фельдмаршалу: «Хотя и должно заботиться о сбережении нашей армии, однако худая та бережливость, когда приходится вести войну несколько лет вместо того, чтобы окончить ее в одну кампанию, одним ударом». По существу императрица с горечью признала, что военные и дипломатические результаты кунерсдорфской победы оказались растраченными попусту. А признав этот прискорбный факт, вынуждена была заменить Салтыкова на фельдмаршала А.Б. Бутурлина (см. очерк о А.Б. Бутурлине).
Петр III, вступивший на престол в 1761 г., благоволил к полководцу, несмотря на то, что Петр Семенович столь основательно «потрепал» его кумира Фридриха. А вот Екатерина II, вначале наградив шпагой с бриллиантами и назначив московским генерал-губернатором, затем отказала ему в доверии. О причинах этого читатель уже знает.
Слава достойного противника Фридриха II ничуть не изменила Салтыкова до самой смерти. По воспоминаниям одного из его младших современников литератора А.Т. Болотова, «старичок, седенький, маленький, простой, в белом ландмилицейском кафтане, без всяких украшений и без всяких пышностей ходил он по улицам и не имел за собой более 2–3 человек. Привыкши к пышности и великолепию в командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не понимали, как такому простому и, по всему видно, незначащему старику можно было быть главнокомандующим столь великой армией и предводительствовать ею против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, прозорливостью и знанием военного искусства. Он казался нам сущею курочкою, и никто и мыслить того не отважился, чтобы он мог учинить что-нибудь важное»
[147].
Внешность, как видим, оказалась обманчивой. Не молодецкой статью (как, например, и Суворов), но глубоким проникновением во все детали порученного ему дела, здравым смыслом и пренебрежением к рутине современного ему военного искусства, заботливостью о солдате выделялся Салтыков среди других полководцев. Он толково выбирал и использовал местность для сражения, придавал большое значение сочетанию огня пехоты и артиллерии, умело маневрировал войсками и резервами. И потому смог стяжать славу победителя Фридриха, навечно вписав свое имя в историю нашей страны.
Была у Петра Семеновича и еще одна заслуга: он вырастил для России достойного сына. Иван Петрович также стал генерал-фельдмаршалом, получив высший воинский чин в царствование Павла I (см. очерк о И.П. Салтыкове).
Граф Ян-Казимеж Сапега (?–1730)
«Имя его увеличило только число наших генерал-фельдмаршалов». Лучше и лаконичнее, чем это сделал Д.Н. Бантыш-Каменский, о Я. Сапеге, пожалуй, и не скажешь
[148]. Не воинскими подвигами, не делами, полезными для России, но единственно придворными связями и покровительством «полудержавного властелина» А.Д. Меншикова обрел польский магнат высший воинский чин Российской империи.
Принадлежал он к знатному польско-литовскому роду, и его графский титул — не российского происхождения. Сапега на протяжении многих лет воевал против польского короля Августа II, союзника Петра I. В благодарность за это противником Августа королем Станиславом Лещинским был возведен в гетманы Литовские. Поддерживая шведов, немало содействовал разорению своей исторической родины.
Сталкивался он и непосредственно с русскими. 13 мая 1709 г. при местечке Лудухов произошел бой отрядов Сапеги против русско-польских войск во главе с генерал-фельдмаршалом-лейтенантом Г. Гольцем, направленных для истребления сторонников Лещинского. Сапега понес ощутимый урон, потеряв только убитыми не менее 2,5 тысячи человек. Ему самому удалось избежать плена, хотя под ним даже была убита лошадь. Его неудачи на ратном поприще легко объяснимы: в военном искусстве он не разбирался, ума был самого обыкновенного.
После Полтавского сражения Сапега почувствовал изменение конъюнктуры и перешел на сторону Августа II, получив от него амнистию. Радушный прием был обеспечен ему и в Санкт-Петербурге. Главным ходатаем за интересы Сапеги в России стал Меншиков. Он задумал прирастить свое могущество богатством, знатностью и влиянием этого аристократа на дела Польского королевства. Еще при жизни Петра I он помолвил свою старшую дочь Марию с сыном Сапеги. Александр Данилович утроил свои симпатии к графу, получив его обещание оказать содействие в приобретении титула герцога курляндского (см. очерк о А.Д. Меншикове).
Подчас трудно бывает понять мотивы поступков людей прошлого. Петр Великий был потрясен изменой Мазепы, но Сапегу, человека столь же неверного, принял на русскую службу, хотя его неоднократные переходы на сторону противника не были ни для кого секретом.
После смерти Петра на польского аристократа милости и награды и вовсе посыпались как из рога изобилия: в 1726 г. под нажимом Меншикова Екатерина I вручила ему фельдмаршальский жезл, а затем орден Св. Андрея Первозванного. Приближен ко двору и щедро награжден был и Сапега-младший.
После воцарения юного Петра II Меншиков, оказывавший решающее влияние на него, в своих мечтах воспарил еще выше. Он уже не желал быть тестем польского графа, но задумал породниться с самим царем. К тому же и планы насчет герцогства Курляндского остались нереализованными. Помолвка Марии с молодым Сапегой была расторгнута, и тот женился на родной племяннице покойной императрицы. А между Меншиковым и Сапегой, что называется, пробежала черная кошка.
Для польского аристократа это оказалось, как нельзя кстати, учитывая скорое падение «полудержавного властелина». Сапега переметнулся в лагерь противников Меншикова, и на непродолжительное время в 1727 г. даже стал генерал-губернатором Санкт-Петербурга. Проку для России, однако, от этого лукавого царедворца не прибавилось. Вскоре необходимость в его услугах и вовсе отпала, и он вынужден был вернуться в свои родовые владения.
