– Значит, шишкам нашим ничего не говорим, а сами потихоньку готовимся? – уточнил Глеб.
– Думаю, так будет лучше.
– Наверное, да, – вздохнул мутант. – Не знаю только, как быть с Сашей. Рассказывать это ей в ее положении я точно не хочу. А если не рассказать, а она потом узнает, что я всё знал и промолчал, то… сам понимаешь.
– Ничего, – криво усмехнулся Пистолетец. – У тебя шкура толстая, авось уцелеешь. Но я бы тоже не стал ей ничего рассказывать. Здоровье ребенка, да и самой Саши, дороже, чем пара клочков выдранной у тебя шерсти.
– Я еще за Катерину волнуюсь, – признался Глеб. – Нельзя ее с этим Серёжей отпускать. Он ведь ее прикончит, чтобы ненужного свидетеля убрать. И оружие ей давать нельзя, разве что нож, – если местные человека в противогазе, защитном костюме да еще с автоматом увидят, не станут разбираться, девчушка это сопливая или каратель. Нет, надо менять ее на кого-то другого. Пусть опять Венчик летит.
– У меня те же опасения, – наморщил лоб Пистолетец. – Но если сейчас устраивать замену, то, во-первых, Цапл насторожится – может понять, что я его дурю, а во-вторых, сама девчонка завоет – она ведь с матерью мечтает увидеться. Возьмет, да с отчаянья и досады растреплет все.
– То есть, мы возьмем и вот так, практически ребенка, отправим наедине с явным врагом на заклание? Пусть лучше умрет, зато ничего не расскажет? – ноздри Глеба стали раздуваться от злости.
– Давай-давай, подожги меня, – невольно попятился Денисов. – Только сначала поясни мне, что такое «наедине»?
– Не придуривайся! Снова прошлое вспомнил? Наедине – это значит вдвоем: он и она. Хищник и жертва.
– Образно, – сказал Пистолетец. – Но считать ты, смотрю, совсем разучился. Плохой, видать, из меня учитель.
– Говорю же, не придуривайся! – сверкнул глазами мутант. – И не выводи меня из себя – знаешь же, что я не могу свой пирокинез контролировать.
– Хорошо, – абсолютно серьезно произнес Денисов. – Успокойся и послушай, чего, а точнее, кого ты не учел. Цапл и Катерина полетят на…
– На Стёпике! – схватился за голову Глеб. – Ну я и бестолочь! Прости меня, Пистолетец.
– Да, на Стёпике, – продолжал тот. – Мне с ним вряд ли удастся поговорить, а ты ведь можешь, не вызывая подозрений, с ним встретиться и убедительно попросить позаботиться о девчонке.
– Конечно, могу. Главное, чтобы она не решила остаться с матерью в Усовом Починке.
– Пусть он и об этом побеспокоится. Да и нельзя ей там оставаться, даже без учета лузянина. Не будет же она постоянно ходить в защите и противогазе. А без них – большая вероятность, что Катерина или погибнет, или серьезно заболеет. Судя по ее отцу с матерью, иммунитет у нее вряд ли имеется.
– Я всё понял, – кивнул мутант. – Стёпик теперь примерно раз в неделю прилетает, скоро как раз должен быть. Проведу с ним беседу.
– Только ты построже, без сюсюканий. Степан, хоть внешне и не маленький, но по сути, всё равно еще пацан, ветер в голове. И про Цапла ему ничего не говори.
– Ну, я-то уж точно не маленький, – буркнул на это Глеб.
* * *
Провожали Цапла и Катерину Саша с Глебом. Но Стёпик неделю уже был в таком состоянии, что даже если бы на берегу стояли сейчас, обнявшись, Святая с Дедом Морозом, то он, наверное, этого и не заметил бы. Или порадовался бы за прекрасную счастливую парочку. А всё потому, что сам он был на седьмом небе от счастья. Как раз ровно неделю назад, после того как Глеб за что-то обещал свернуть ему шею и оборвать крылья, он узнал, что Маруся беременна! Сначала заметил, что она как бы раздалась вширь, а потом… А потом еще одна чудесная, замечательная вещь случилась: сначала Маруся закивала, а потом вдруг как-то странно выдула: «Ф-фа!» и снова закивала. До него не сразу дошло, что его подруга сказала «да» по-человечески! Неважно, как у нее это получилось, главное, что она заговорила! Да и он помаленьку, спасибо Матрене Ивановне с ее подсказкой, стал Марусин язык осваивать. Так что скоро они запросто общаться станут, а уж ему есть, что своей любимой сказать! Особенно теперь, когда она его детей вынашивает. Да-да, не ребенка, а детей – Маруся ведь еще и две черточки на земле процарапала во время того «разговора»!..
Но Цапл и Катерина уже привязались ремнями к его закрепленной у основания шеи упряжи-переноске, и Стёпику пришлось оторваться от счастливых воспоминаний и мыслей, тем более Глеб, подойдя к нему якобы дружески похлопать по затылку (в голове после этого слегка загудело), шепнул: «Катерина!»
Сначала Стёпик ничего не понял – и так-то от бешеной радости голова плохо соображала, а тут еще по ней такой лапищей настучали. Но тут же вспомнил, за что неделю назад Глеб обещал ему свернуть шею, открутить голову, оторвать крылья, прищемить хвост (и не только), а также совершить с ним прочие болезненные, а то и вовсе несовместимые с жизнью непотребства. Мохнатый мутант собирался всё это сделать, если с девушкой что-то случится. Короче говоря, Стёпик должен привезти ее назад живой и здоровой. Вот. Кажется, всё. Или что-то еще? Вроде бы еще слушаться ее, а не этого носатого, лупоглазого парня, который и впрямь на цаплю похож. Да, точно, слушаться Катерину, оберегать ее, привезти назад. Ну что ж, это мы запросто!.. О, Глеб ей на пояс свой нож прицепил. Ну, это он зря. Неужто ему, Степану, не доверяет? Если вдруг он от чего-то девчонку спасти не сумеет, то ножичек этот ей уж точно не поможет. Но он сумеет! Он со всеми опасностями справится, ведь у него теперь сил будто втрое больше стало. Да и какие могут быть опасности? Ему надо будет сесть неподалеку от Усова Починка – не впервой! – и дожидаться вместе с Катериной, пока Цапл этот в деревню сходит и матушку к девчонке приведет. Потом подождать, сколько она скажет, да назад ее привезти. Делов-то!.. А то сразу: шею, голову, хвост… Вот чего зря грозиться? У человека радость, а ему… Нет, тогда он сам еще про свою радость не знал, а то бы, небось, Глеба обнимать кинулся. А тот мог бы это неправильно понять и точно бы ему шею свернул – у этакого медведища сил бы, пожалуй, хватило.
Так, за размышлениями, радостными и не очень воспоминаниями и радужными мечтами о скором отцовстве Стёпик и не заметил, как долетел до нужного места. Он приземлился и опустил шею пониже, чтобы пассажирам легче было выбираться из упряжи. Катерина сразу потянулась к ремням, но Цапл вдруг остановил ее:
– Не трожь!
– Чего это? – удивилась девушка. – Я что, привязанной буду с мамой разговаривать?
– Твоей мамы здесь нет, – сказал парень.
– Что?! Ты меня обманул?!..
Девушка так задергалась в упряжи, что Стёпик заволновался – как бы она не поранилась. До него пока еще не дошла сама суть происходящего – в голове до сих пор витали совсем иные мысли. Но теперь, когда явно началось что-то не то, он сосредоточился и стал внимательно слушать, что отвечает переставшей, к счастью, брыкаться Катерине Цапл.
– Да, обманул. Но только в том, что твоя мама сейчас в Починке. Она здесь была, но потом ушла в Лузу.
