Глава 12
Дверь библиотеки распахнулась так непочтительно, что Цирцея поморщилась. Увидев, кто пожаловал, поморщилась ещё сильнее, но томик не отложила. Только промокнула нос одноразовым бумажным платком из пачки, смяла его, кинула к остальным комочкам на стойке и отхлебнула переслащённого чая.
– Библиотека закрыта, – выставила она табличку, – санитарный день.
– У меня дело не к библиотеке, а к тебе.
Друзила Гримсен бережно водрузила на стойку парик, который, тявкнув, оказался Пикси.
– Я не в настроении, – кисло улыбнулась Цирцея, взяла двумя пальцами последнюю целую конфету из раскрытой коробки, откусила половину и с печальным вздохом вернула обратно, к другим надкушенным. Всё в жизни потеряло прелесть и вкус…
Друзила бесцеремонно выхватила у неё роман и с выражением пробежалась по верхнему абзацу: «Я сейчас в тебя войду!», «Да! Войди же в меня!», «Уже вхожу!». Они любовью занимаются или дверь изображают? Собираешься зачитывать это вместо доклада на сегодняшнем собрании у мэра?
– Может, хватит уже шантажировать меня, старая ты карга! – рассердилась Цирцея, отнимая книгу, и щёлкнула ногтем по чужому имени на обложке. – И если так хочешь знать, она не моя. Я лишь надеялась почерпнуть вдохновение. У меня творческий кризис: ни строчки за последние два дня. А ведь раньше что ни неделя, то новая история. – Голос задрожал, и она потянулась за очередной салфеткой.
– Вот поэтому я здесь, – отодвинула пачку Друзила Гримсен. – У меня есть то, чего нет у тебя.
– Пенсионное удостоверение? Спасибо, но в продуктовом и без него до обеда скидка пять процентов.
– Заткнись и слушай, Цирцея!
Пожилая леди решительно смела на пол скомканные салфетки и облокотилась о стойку, а Пикси прошлась прямо по конфетам, тряхнула чёлкой и веско тявкнула.
* * *
Опасно побагровевшее лицо суперинтенданта посветлело на полтона, дыхание выровнялось, а челюсти заработали, давая передышку мозгу. Пока Нетта внушала ему всё, что нужно, я подошла к Касинелю.
– Ты как?
– Местные жители крайне радушны и гостеприимны. Лорд-суперинтендант был так добр, что одолжил мне своё запасное одеяние. – Он развёл руки в стороны, демонстрируя белоснежную рубашку, какие носили все сотрудники управления под форменным кителем.
Меня охватила гордость за Мистиктаун. Да, здешние люди не лишены недостатков, но когда приходит беда, умеют отбрасывать всё лишнее и наносное, открывая свои лучшие качества.
– А где госпожа Гримсен и господин Капелюш? Ну, те двое, что приехали сюда с тобой?
– Ушли прямо перед вами.
Я досадливо хлопнула ладонью о стол. Наверняка это случилось во время исполнения артистического номера в мягком уголке!
– Что делает Лунетта?
– Всё, готово! – обернулась подруга с ослепительной улыбкой. – А нет, пардон, ещё один момент! – Она сняла с себя фуражку, послюнявила палец, поправила шефу полиции прядку и водрузила головной убор на законное место. Потом сложила пальцы мужчины горстью, чуть под наклоном, непрочно закрепила чашку, которую Куинси уже успел заново наполнить кофе, и отошла к двери. Проходя мимо меня, пробормотала несколько слов на ухо.
Бросив на неё свирепый взгляд, я прижала кулаки к бокам. Это не помогло. Ноги подломились, плюхнув меня на колени к Охотнику, а руки сами собой взметнулись и легли ему на плечи. Я наклонилась, вытягивая губы трубочкой и отчаянно сопротивляясь самой же себе. Из-за борьбы поцелуй вышел ещё более смачным.
– Муа!
Никогда не забуду его вытаращенных глаз.
Поспешно отлепившись, я встала и оправила юбку. Нетта мелко поклацала передними зубами по жвачке.
– Обожаю быть плохой!
И дважды хлопнула в ладоши.
В тот же миг взгляды полицейских прояснились, а чашка выскользнула из неловко расставленных пальцев суперинтенданта и упала на стол, повторно забрызгав брюки, бумаги, жалюзи и скрыв следы предыдущего наводнения.
– Ох ты ж!
Стоун сокрушённо оглядел испачканные штаны, а констебль Куинси кинулся поднимать чашку и спасать бумаги. Я сочувственно протянула салфетки.
– Вот, сэр, возьмите.
Мужчина поблагодарил кивком, неловко промокнул пятна и, покачав головой, бросил извиняющийся взгляд на Охотника.
– Схожу-ка домой переоденусь. Вы ведь уже пришли в себя, инспектор?
– Разум мой более не пребывает в смятении.
– Тогда оставлю вас на часок-другой. Скажите только, чем мы можем помочь в расследовании похищения? Ребята всё сделают.
В этот момент в дверь постучали, и в кабинет просунул голову сержант Роук, за спиной которого маячили ещё несколько сотрудников управления и кто-то из жителей города.
– В чём дело?
– Тут посетители к инспектору, шеф.
– По какому вопросу?
– Хотят выразить поддержку в связи со случившимся и помочь в поисках преступника, выкравшего тело принца.
– Сколько их?
Сержант Роук нервно обернулся.
– Весь город.
Из коридора послышался шум, перешёптывания, кто-то крикнул:
– В очередь, в очередь!
– С каких это пор ты тут командуешь, Кранах?
– Категорическое «нет», – сделал отсекающий жест суперинтендант. – Передайте: пусть расходятся, мы сами вызовем, кого нужно.
– Всё в порядке, милорд, – прервал его Касинель. – Я желаю переговорить с явившимися. Могу я просить вас о месте, в коем мы могли бы беседовать без помех?
– Что ты творишь? – едва слышно прошептала я, но он взглядом дал понять, что знает, что делает.
Суперинтендант пошевелил бровями, продолжая машинально тереть кофейное пятно, потом махнул Роуку:
– Ладно. Пусть проходят, только по одному.
На лице подчинённого расцвела благодарная улыбка:
– Спасибо! И мы тоже хотим помочь, шеф! Очень-очень хотим!
Остальные полицейские согласно закивали и загалдели.
Суперинтендант вздохнул.
– Вы слышали, что сказал инспектор: он желает переговорить со всеми. – Полицейский повернулся к Охотнику. – Можете остаться в этом кабинете, здесь будет удобнее всего.
Касинель встал и, приложив руку к груди, поклонился.
– Я вам обязан, милорд.
Суперинтендант метнул в подчинённых суровый взгляд поверх его плеча.
– Чего уставились? У инспектора посттравматический синдром, повлёкший другой синдром под названием… названием…
– Мемориум Антик, – подсказала Нетта.
– Да, именно! При нём жертвы насилия начинают говорить устаревшими фразами и даже на языках, которых никогда не изучали.
