Морок, нежно нёсший воротник на место, ошарашенно каркнул. Накрахмаленное колесо, выскользнув из клюва, укатилось к люку и спрыгнуло в дыру.
– Я тут кое-что набросал на досуге, – заторопился Чезаре. – Немного подшлифовать, добавить парочку деталей, внести правки по твоему усмотрению, и будет вообще улёт!
Принц задумчиво склонился над схемой, вскинул ладонь, предупреждая вывих некоего клюва от возмущения, и поманил Морока.
Ворон нехотя подчинился. Подлетел и набрал в кости воздуха для отповеди, но тут взгляд его скользнул по пергаменту, вернулся, зацепился. Алые провалы распахнулись, потом задумчиво прищурились и наконец предвкушающе вспыхнули. Из клюва вырвалось одобрительное карканье.
Морок просто не мог оторваться от рисунка, воображая на себе всю эту роскошь! Если результат окажется хотя бы вполовину так хорош, как на схеме, то он, пожалуй, смог бы смириться с присутствием жалкого человечишки. По крайней мере, до тех пор, пока не придумает, как от него избавиться.
– Нам по нраву твоё предложение, – кивнул принц.
– Отлично! – просиял юноша, вскидывая ладонь. – Дай пять!
Варлог перевёл бесстрастный взгляд на растопыренные пальцы и не шелохнулся. Внезапно ночную тишину разорвал грохот, в котором лишь при очень большом желании и изрядной доле воображения можно было признать музыку.
Чезаре бросился к окну и свесился наружу. На пятачке перед башней заметались лучи фар, и из-за деревьев вырулил огромный внедорожник с опущенными стёклами.
– Детка-детка, вернись ко мне-е-е, самому лучшему парню на свете-е-е! – ревели басы, сотрясая деревья и нервы в радиусе нескольких миль.
Хлопнула дверца, и на землю спрыгнули армейские ботинки, в которых помещался мускулистый парень в джинсовой безрукавке и бейсболке с логотипом известной фирмы по доставке. Он задрал голову, блеснув маленьким колечком в правом ухе, и приветственно вскинул руку с формуляром.
Чезаре махнул в ответ и обернулся к принцу.
– Знал, что заценишь идейку, поэтому сразу, чтоб не терять время, заказал через курьера нужные детали. – Он быстро вернулся к столу, сгрёб свитки и устремился к люку, но в последний момент спохватился: – А, да, там надо счёт оплатить. Так, пустяк, пара сотен… тысяч.
Варлог откинул крышку шкатулки, небрежно запустил руку внутрь и извлёк пригоршню драгоценностей, среди которых запутались бриллиантовое ожерелье и нитка жемчуга.
– Достаточно?
– Зашибись! Значит, на усилители тоже хватит! – обрадовался Чезаре, подставляя карман. – Просто руки чешутся начать! Кстати, не мешало бы почистить эту красотку, – ткнул он в прислонённую к стене шпагу. – Дозволите, хозяин?
Помедлив, Варлог сделал разрешающий жест. Парень подмигнул ревниво насупившемуся ворону, подхватил оружие и спрыгнул в люк. Через секунду оттуда вылетел и подкатился к Мороку гофрированный воротник, а ещё через минуту новый помощник уже спешил через двор к курьеру.
Варлог с Мороком наблюдали из окна, как эти двое разгружают багажник, перетаскивая в башню коробки и инструменты.
– Ни к чему такой мрачный вид, – произнёс принц, погладив ворона костяшками пальцев. – Ты всегда будешь моим любимцем. Сейчас он нам пригодится, – Варлог проводил взглядом долговязую фигуру, за которой по земле тянулись оптоволоконные кабели, – но после бала необходимость отпадёт, а без необходимости человек превращается в обузу. «Разделяй и властвуй», как любил повторять мой отец, отправляя на четвертование.
Морок, приободрившись, вперил насмешливый взгляд в ничего не подозревающего простака во дворе, расписывающегося за заказ.
– Так-то лучше. – Варлог изогнул тонкие губы в улыбке и выкинул вперёд руку. – А теперь лети и проверь, как там моя ведьма.
Морок взмыл в чернильное небо, расправив костяные веера крыльев, выровнял полёт и устремился к огням города вдалеке.
Варлог же отошёл от окна, и глаза его встретились с глазами юноши в обсидиановой тьме. Чернота зеркала дрогнула, поплыла, расходясь кругами по воде памяти, чтобы вернуть из своих глубин того же юношу, только в военном облачении.
Глаза его сияют победным огнём, на плече сидит ворон в миниатюрной кольчуге, покаркивая на выбившихся из строя, а рука сжимает древко, на вершине которого плещется полотнище герба с шакалом. За ними льётся река огней, прорубаясь сквозь ночь. Маршируют воины, лязгает оружие, гремят щиты…
Дубовые ворота нехотя распахиваются, и внутри завоевателей встречает хмурая тишина. Осаждённые выстроились кривым руслом до самой башни. Их лица угрюмы, а желудки пусты, но спины гнутся неохотно.
Взгляд принца устремляется к башне, у подножия которой его ждёт дрожащий кастелян, чтобы вручить ключи от замка, и драпированный парчой стул.
Устраиваясь на нём, принц хмурится и не сводит глаз с крыльца: негоже победителю ждать. Но вот слышится шум, и на вершине лестницы показываются двое. Шепотки смолкают, люди подаются вперёд.
Сердце принца ликует, а тишину можно резать ломтиками, приправляя перцем предвкушения.
Соперник Варлога бледен, как призрак луны, а глаза его пусты, как заброшенный дом. За ним по пятам следует женщина, но до неё ли сейчас принцу?
Походка лорда нетверда, и по мере его спуска волнение Варлога нарастает. Ритуальный нож блестит рукояткой, рядом прислонена фамильная вилочка. Морок дышит на серебро, полируя зубья крылом. Принц слегка морщится, но обряд есть обряд. Он должен пройти идеально, приобщив его к полноте сил предков. Для инициации достаточно одного кусочка… только к горлу всё равно подкатывает тошнота. От нетерпения, не иначе.
Да вот только с каждым спотыкающимся шагом противника внутри крепнет чувство, что что-то не так…
* * *
За окном пылает зарево и стучат барабаны. Доносится команда построиться. Глаза Имельды горят двумя сапфирами.
– Слышал, что я сказала? – заглядывает она ему в лицо.
– Д-да, – голос слушается плохо.
– Верь мне, любовь моя!
– Я тебе верю.
Жаровня шипит углями, и от установленной на ней чаши стелется дым.
– Папа-папа!
Ксавьер нагибается, подхватывает на руки вбежавшего в комнату мальчика лет трёх и подбрасывает к потолку. Целует тёплую со сна щёку, говорит всё, что нужно сказать, и кивает служанке.
– Уведи, Грета.
Звук горна за окном отмечает начало конца. Имельда торопливо кидает в чашу последнюю горсть, шепча заклинание, и оборачивается.
– Всё готово.
Он указывает на спящую на насесте сову.
– Загляни… напоследок.
Она медлит, но наконец легонько касается оперенья, прикрывая глаза, и распахивает уже янтарные.
– Что ты видишь?
– Будущее… Оно смутно, но ты жив, и это главное.
