– Значит, всё получилось? Мы снова вместе?
Имельда моргает, и сквозь янтарь проступают сапфиры.
– Навеки вместе, – шепчет она, стягивая ленту с его волос.
Заключает лицо в ладони и произносит, почти касаясь губами губ:
– Это не конец.
– Не конец, – вторит он.
– Во имя общего блага.
– Во имя блага…
– И нашего сына.
– И нашего сына…
Её поцелуй вкусом дурмана на губах, острая боль в подреберье и меркнущий свет.
– Кольцо! Главное, помни про Кольцо… – И потом глуше: – В нём его гибель и наше спасение…
Её голос крошится, рассыпаясь на звуки, кружа его в вихре, подхватывая и опрокидывая в темноту, где нет ничего, кроме слов, и слова эти истина, и из слов этих рождаются новый мир и новый он.
* * *
– У вас ещё остались рулетики с ромом? – повернулась Нетта к бабушке. – Можно и по отдельности.
Та забрала у неё тарелку, насыпала миндальных подковок и вернула с невозмутимым видом.
– За тем и другим по отдельности придёшь, когда исполнится восемнадцать.
Я сидела, подогнув под себя ноги и прижимая к животу диванную подушку.
– Так, значит, принц в любом случае обломился со своим обрядом? И к Варлогу вышел уже не ты? То есть ты, но уже… – нужные слова никак не находились.
– Пребывающий в Царстве Теней, – докончил Ксавьер. – Когда мы всё обговаривали, Имельда сказала, что сил у неё хватит ненадолго и скоро враги распознают обман – догадаются, что это лишь мёртвое тело и видимость жизни, – поэтому действовать надо споро. Главное, успеть подвести меня вплотную к Сыну Шакала, чтобы колдовство сработало наверняка.
– Ого! Почти как в третьей серии «Некроманта»! И ты ничего не помнишь из тех минут, когда был… э-э-э… зомби? – уточнила Нетта, общипывая с подковки миндальные лепестки. – Это помогло бы нам восстановить дальнейшую картину и понять, в чём, собственно, состояла ловушка для Варлога.
Ксавьер сосредоточился.
– Что-то проскальзывает… отрывками. Вспышки света, край крыла, лица, но без черт… Не уверен, что мне это не снилось.
– А потом ты уже проснулся здесь, осознавая себя Охотником, – подытожила я. – И не помнишь, что было в промежутке.
– В промежутке я… растворился. Это было и долго, и недолго… Трудно чувствовать время и место, когда тебя нет или, скорее, когда ты часть бесконечного мира.
– Но если, по задумке Имельды, то же колдовство должно было вернуть тебя обратно, воссоединив с припрятанной ею печенью, то как вышло, что ты превратился в Охотника? – недоумевала подруга. – Без памяти, прошлого, но со знаниями о Варлоге? Кто и зачем забрал и частично подменил твои воспоминания? Или это был неожиданный побочный эффект?
– По-моему, ответ совершенно очевиден.
Все повернулись к бабушке за разъяснениями. Хотя нет, не все – с Ксавьером они, похоже, понимали друг друга с полуслова.
– Это могла сделать только сама Имельда, – глухо произнёс он, не сводя с бабули глаз.
– Так, давайте внесём ясность, – вскинула ладони я. – Имельда просит у Высших Сил помощь для борьбы с Врагом, и, исходя из того, что Варлог заснул невечным сном, его отряд попросту испарился, а жители селения не перевелись, а превратились со временем в жителей Мистиктауна, у неё всё получилось.
– Уместнее будет выразиться «судьба отряда до сих пор остаётся тайной», – вмешалась бабуля.
– Что ты хочешь этим сказать? Думаешь, они осели здесь и ассимилировались? Но я никогда не слышала о таком…
– Хочу сказать ровно то, что сказала: мы понятия не имеем, куда они делись. Зато могу предположить причину, по которой Ксавьер оказался Охотником, а не очнулся после всего у себя в замке, на радость домочадцам.
Бабушка аккуратно разгладила подол.
– И что за причина?
Она чуть пожала плечами.
– Что-то пошло не так. Заклинание не сработало, или сработало не до конца, или не так, как Имельда ожидала. Поправьте меня, если ошибаюсь, но погрузить одного человека в беспробудный сон, убить и снова воскресить другого и при том избавиться от целого отряда – это вам не макароны сварить. И жертва, которую она принесла, пусть и огромная для неё самой, по меркам мироздания могла оказаться недостаточной.
– Жертва? – не поняла Нетта.
– А зачем ещё, по-твоему, было забирать жизнь Ксавьера? Когда обращаешься к Высшим Силам за помощью, обязан предложить что-то взамен. Когда просишь о такой колоссальной помощи, будь добр отдать не просто «что-то», а самое дорогое. Ксавьер, – бабуля мягко тронула его за плечо, – ещё чаю?
Он угрюмо протянул чашку, и мы в тишине наблюдали, как ароматная струя повышает уровень жидкости в фарфоре.
– Всё по-настоящему значимое в жизни требует жертв, – заключила бабуля, ловко запрокидывая заварочный чайник, так что не пролилось ни капли. – Однако есть и обратная сторона: они имеют свойство вознаграждаться. Думаю, так Имельда и планировала его вернуть.
– То есть она принесла мужа в жертву в обмен на силы победить Варлога, рассчитывая, что в награду за эту жертву получит его же назад? – обескураженно переспросила Нетта. – А печень припрятала, чтобы та не досталась врагу ни в каком виде… С ума сойти! А сейчас печень как, при тебе, Кас?
– Судя по тому, что он осилил целую порцию «Урагана» и остался жив, да, – заметила я и добавила: – Если подумать, история начинает выстраиваться. Все оставленные Имельдой знаки были заточены под Ксавьера – лента для волос, дневник, который мог прочесть только он, загадка про кромлех и вход в подземный лаз с ключом по форме его ладони…
– Не все, – возразила подруга. – Дневник нашла ты, и ты же призвала Охотника к жизни, а потом разгадала загадку.
– Не я, Адам.
– Без тебя всё равно бы ничего не вышло, – отмахнулась она. – И та сова на Мирном Перекрёстке оставила перо именно тебе.
Последнее замечание заставило меня вспомнить, для каких целей Имельда использовала ручную птицу, и ощутить лёгкую панику. Я повернулась к Ксавьеру и, запинаясь, уточнила:
– Скажи, а Имельда, гм, значит… она могла видеть будущее через свою сову? Смотрела её глазами, как через окошко?
– Она описывала иначе: образы, запахи, цвета, картинки, порой очень смутные… Не всегда у неё выходило истолковать их значение. Но победа над Сыном Шакала виделась ей чётко, как и то, что меня удастся оживить.
Голос изменил ему, и пока он молчал, собираясь для продолжения, я судорожно перебирала в памяти все эпизоды, когда мы были наедине. Как там насчёт купания в фонтане? Фух, нет, кажется, поблизости совы не отсвечивали…
– Через Фенелу, сову, – продолжил Ксавьер, – Имельда обращалась к прошлому и будущему. Она говорила, что родовая память пронизывает всю кровную линию – будь то человек, птица или любое другое живое существо – как проходящая через бусы нить. И в каждом из нас заложена мудрость предков и тень грядущего – того, что ещё только случится или может случиться с нами либо с кем-то из потомков. К обеим этим частям она и умела взывать.
