Он улыбнулся и тоже протянул руку. Кутикула на его пальцах была надорвана, будто обгрызена.
– Мы из КСРБ, – весело сообщила Мэри Фрейзер.
Скажи она, что прилетела с Луны, это вызвало бы больше доверия. Изабель Лакост с трудом скрыла удивление.
– Разве мы должны были говорить ей это? – спросил Шон Делорм, отворачивая лицо от Лакост и закрывая рот рукой.
Он опять пытался скрыть очевидное.
– А что еще мы должны сказать? – прошептала мадам Фрейзер. – Что мы туристы?
– Нет, но надо бы сначала проконсультироваться.
– Мы всю дорогу…
Теперь настала очередь мужчины поднять руку, чтобы остановить спор.
– Поговорим об этом позднее, – сказал он. – Но если нарвемся на неприятности, виновата будешь ты.
Друг с другом они говорили по-английски, а к Лакост обращались на французском с сильным акцентом, но грамматически правильном.
По-видимому, они посчитали, что Лакост не понимает английского. Она решила не разочаровывать их в этом.
– Un plaisir
[29], – сказала она, пожав им руки. – Так вы говорите – КСРБ? Канадская служба разведки и безопасности?
Она должна была убедиться. Если кто и не был похож на шпиона или агента службы безопасности, так именно эта парочка.
Мужчина, Шон Делорм, огляделся, потом придвинулся к Лакост и спросил:
– Мы можем поговорить в приватной обстановке?
Он стрелял глазами вокруг себя, словно они находились в Берлине 1939 года и у него при себе были шифры.
– Конечно, – сказала Лакост.
Она отперла дверь оперативного штаба и впустила их внутрь в тот момент, когда появился Бовуар.
Лакост представила их.
Как и она, Бовуар оглядел их и переспросил, явно предполагая, что ослышался:
– КСРБ? Шпионское агентство?
– Мы предпочитаем говорить «разведывательное», – сказала Мэри Фрейзер, но именование шпионкой, казалось, не вызвало у нее особого неприятия.
– Что же привело вас сюда? – спросила Лакост, приглашая их за стол для совещаний.
– Понимаете, – ответил Делорм, понизив голос почти до шепота, – нам стало известно о пушке.
Лакост не удивилась бы, постучи он себя по носу
[30].
– Вы уж извините месье Делорма, – сказала Мэри Фрейзер, смерив коллегу уничижительным взглядом. – Нам не очень часто позволяют работать за пределами офиса.
Он посмотрел на нее не менее уничижительным взглядом.
– А где ваш офис? – спросила Лакост.
– В Оттаве, – ответила Фрейзер. – В управлении.
– Позвольте взглянуть на ваши удостоверения? – подал голос Бовуар.
Его просьба доставила им удовольствие, и они не увидели в ней ничего оскорбительного.
Они достали бумажники, но свои ламинированные удостоверения вытащили не без труда. Мэри Фрейзер даже не сразу нашла свое.
Пока они переругивались, Жан Ги и Изабель обменялись гримасами. Вероятно, Оттава и КСРБ не придали особого значения находке в лесу, если прислали сюда таких агентов.
Наконец удостоверения оказались в руках Бовуара и Лакост, и они убедились, что два улыбающихся человека средних лет, сидящих за столом для совещаний, являются агентами Канадской разведывательной службы.
– Как вы узнали про пушку? – спросила Лакост, возвратив им удостоверения.
– Нам сказал наш босс, – ответил Делорм.
– А откуда узнал он? – сделала еще одну попытку Изабель.
– Я толком и не знаю. – Делорм посмотрел на Фрейзер, но та отрицательно покачала головой:
– Честно говоря, мы просто делаем то, что нам велят, а нам велели приехать сюда и взглянуть на пушку.
Лакост предположила, что их появление стало следствием обещания генерала Ланжелье «подумать об этом». Вероятно, он позвонил кому-то в Министерстве обороны, а те связались с КСРБ, которая спустила команду вниз, пока она не дошла до этих двух агентов.
– Но почему вы? – спросил Бовуар. – Поймите меня правильно: мы вам рады. И все же?
– Понимаете, – ответила Фрейзер, – мы и сами задаем тот же вопрос. Мы с Шоном работаем в одном отделе. Много лет работаем. В основном занимаемся архивом.
– Но иногда выходим и в поле, – вмешался Делорм.
– Вводим сведения в компьютер. Отыскиваем перекрестные ссылки, – продолжила она. – Проверяем, не упущено ли что. Мы мастера своего дела.
– Да, – подтвердил Делорм. – Мы видим то, чего не видят другие.
– Лучше не говорить им, что мы видим то, чего не видят другие, – сказала она, и Делорм рассмеялся.
– Ну что ж, – сказала Лакост, проникаясь к ним симпатией. – Думаю, пушка вам понравится.
Она поймала себя на том, что говорит, как домохозяйка пятидесятых годов прошлого века, показывая гостям, где расположены удобства в доме.
– Ты хочешь быть там, с ними? – спросила Рейн-Мари, когда ее муж попробовал сэндвич с копченой ветчиной, выдержанной в кленовом маринаде, яблоком и сыром бри на pain de campagne
[31].
Он посмотрел через окно бистро в сторону каменного моста.
– То есть быть с ними в сыром, холодном лесу, на месте преступления?
– Да.
– Отчасти.
– Месье Гамаш, вы даже дурнее, чем думала моя матушка, – сказала Рейн-Мари.
– Твоя матушка меня любила.
– Только потому, что на твоем фоне ее собственные дети казались нормальными. Кроме Альфонса, конечно. Он и в самом деле чокнутый.
Анри лежал, свернувшись, под их столиком в бистро. Голова овчарки, покоившаяся на ботинке Армана, была усыпана крошками грубоватого хлеба.
– Изабель справляется? – спросила Рейн-Мари.
– Не просто справляется – прекрасно работает. Она полностью контролирует работу отдела. Теперь это ее отдел.
Рейн-Мари искала какие-то признаки сожаления, спрятанного за видимым облегчением. Но не увидела ничего, кроме восхищения молодым преемником.
– Жан Ги, кажется, принимает ее в качества начальника, – заметила она, намазывая маслом ломтик свежего багета, принесенного к супу из пастернака и яблок.
– Я думаю, ему все еще приходится преодолевать себя, – сказал Арман. – Но по крайней мере, он уважает Изабель и понимает, что не мог быть назначен старшим инспектором после того, что случилось.
