– Мм, – промычал Гамаш. – Тут есть кое-что, о чем вам следует знать.
Он вышел и минуту спустя вернулся с бумагами, которые он и Рейн-Мари оставили в гостиной. Что, если Рут прочитала их? Что, если она узнала о Джеральде Булле и «Проекте „Вавилон“»? И догадалась о том, что нашли в лесу?
У Армана возникло беспокойное ощущение, что так оно, вероятно, и случилось, хотя Рут не сказала ни слова, когда он брал бумаги. И это само по себе вызывало подозрения.
Вернувшись в кухню, Гамаш протянул один лист Изабель.
– Мадам Гамаш нашла это на одном из архивных сайтов, – объяснил он. – Большая часть информации вымарана, но одно упоминание они по недосмотру оставили.
Жан Ги читал документ, стоя за спиной у Изабель. Он первым уловил смысл написанного и с тревогой посмотрел в задумчивые глаза Гамаша.
А немного погодя увидела и Лакост. Одно-единственное слово. Одну букву.
– Опечатка? – спросила она.
– Может быть. Мы тоже так подумали.
– А если нет? – сказал Бовуар, вернувшийся на свой стул. – Если есть еще одна пушка?
– Или две? Или три? – подхватила Лакост.
Гамаш поднял руку:
– Мы не знаем, есть ли другие. Предлагаю пока помалкивать об этом.
– И даже агентам КСРБ не говорить? – спросила Лакост.
– Предположительно именно они вымарали часть текста, – заметил Гамаш. – Так что и без того знают.
– Тут есть еще одна странность. Арабский и иврит – ведь у этих языков непохожая письменность, верно?
– Совершенно непохожая, – сказал Гамаш. – А что?
– Как по-вашему, агенты КСРБ должны отличать одно от другого?
– Полагаю, да, – ответил Гамаш и пристально посмотрел в глаза Лакост. – Почему ты спрашиваешь? Это как-то связано с гравировкой?
– Да. Мэри Фрейзер увидела надпись, но решила, что она арабская.
Он молча смотрел на нее, не зная, что с этим делать.
– И еще кое-что, – добавила Лакост. – Они не потерялись.
– Pardon?
– Мэри Фрейзер и Шон Делорм, – сказала Лакост. – Они из Оттавы приехали прямо в Три Сосны.
Гамаш задумался. Сама деревня была затеряна. Спрятана среди холмов. Ее не было ни на картах, ни на дисплее навигатора GPS. И все же агенты КСРБ приехали прямо сюда. А из этого вытекало, что они, возможно, знали, где расположена деревня.
Гамаши пригласили их на обед в обществе Рут и утки Розы, но Бовуар и Лакост не остались.
– Мы, пожалуй, поедим в бистро, patron, – сказал Бовуар. – Послушаем, о чем говорят люди.
– Ты знаешь, о чем они говорят, тупица, – рявкнула Рут. – Об Але Лепаже.
– А вы, Рут, способствуете распространению этих слухов? – спросил Арман.
Она сердито взглянула на него, потом отрицательно покачала головой и вернулась к своему стакану.
– А она не?.. – Бовуар поднес руку ко рту.
– Там чай, – ответил Арман, провожая их до двери. – Мы налили чай в бутылку из-под виски.
– И она не заметила разницы?
– Если и заметила, то промолчала, – сказал Гамаш. – Спасибо, что пришли и поделились со мной информацией.
– Всегда рады, patron, – сказала Лакост. – Приходите к нам на завтрак в гостиницу. Посмотрим, каков будет результат нашего маленького социального эксперимента по размещению профессора и агентов КСРБ в соседних номерах.
– Например, взрыв? – осведомился он и согласился прийти к завтраку.
– О боже…
На следующее утро Мэри Фрейзер сидела в кровати, уставившись на тихо прикрытую дверь. В коридоре слышались удаляющиеся шаги, а затем стук в соседнюю дверь.
Габри, владелец гостиницы, разносил постояльцам кофе. И новости.
И теперь Мэри ко всему прочему затошнило.
– Вся деревня говорит об этом, – сообщил ей пару минут назад Габри, ставя на прикроватный столик чашку крепкого ароматного кофе и взбивая ее подушку. – О пушке. Сливки?
– О какой пушке? – спросила у него Мэри Фрейзер.
Она села и из стыдливости натянула на себя до подбородка одеяло, закрывая фланелевую ночную рубашку.
Крупный дружелюбный Габри подошел к двери, повернулся и посмотрел на нее умными глазами. На его лице расцвела всепрощающая улыбка.
– Вы знаете, какая пушка. Та, что в лесу. Та, ради которой вы и приехали.
– Ах, эта. – Никакого более умного ответа ей не пришло в голову.
– Да, эта. Они называют ее «суперорудие».
– Кто «они»? – спросила она.
– Ну вы сами знаете. «Они».
Он отправился дальше разносить утренний кофе и новость. Новость называлась «суперорудие».
– О боже, – прошептала она.
А потом исправила это на «Merde».
– Merci, – сказал Шон Делорм, выходя из ванной с бритвой в руке и пеной на лице.
Он вышел поблагодарить хозяина за кофе. И за новость.
Когда хозяин гостиницы вышел, Шон Делорм опустился на кровать и уставился на закрытую дверь. Потом посмотрел в окно, за которым на деревенском лугу гулял свежий ветерок, дувший из подернутого туманом леса. Он увидел и жителей деревни, остановившихся, чтобы обменяться новостями. Они махали руками, жестикулировали. Он практически слышал их.
«Громадная», – говорил один, раскидывая в стороны руки.
Другой кивал. И показывал в сторону леса.
Несмотря на свежий, чуть пахнущий сосной воздух, агент КСРБ ощущал зловоние.
– Черт, черт, дерьмо собачье. – Он набрал в грудь воздуха и выдохнул. – Боже мой.
– Так.
Майкл Розенблатт сидел в кровати, прихлебывая кофе, и наблюдал за движением на деревенском лугу.
– Так, так, так.
Он взял свой айфон, потом вспомнил, что в этой забавной деревеньке телефон не работает. И все же это было не самое плохое.
Самое плохое было на языке всех жителей Трех Сосен.
Профессор Розенблатт почти сочувствовал агентам КСРБ. Почти.
Арман Гамаш в халате вышел из ванной с полотенцем в руке, вытирая волосы. Потом остановился. И замер посреди спальни.
Из широко раскрытого окна, колыхнув занавеской, до него донеслось слово «суперорудие».
Он посмотрел на Рейн-Мари, чьи глаза широко раскрылись от удивления.
– Ты слышал, Арман?
Он кивнул, выглянул в окно и увидел двух местных жителей, выгуливающих собак и оживленно беседующих.
Гамаш подумал, что ослышался. Они наверняка сказали «супермен». Или «суперлига».
