– Я оставался один в квартире. Консьержа там нет. Я вошел и до утра не выходил.
– Кому-нибудь звонили?
– Только Антуанетте. – Он сжал губы и прерывисто вздохнул.
– Во сколько?
– Когда приехал, часа в три. Сообщил, что добрался без происшествий. Она сказала, что Клара приглашает нас на обед, но она хочет отказаться.
– Она не говорила почему? – спросил Бовуар, впервые подав голос за все время допроса.
– Сказала, что к ней попозже может зайти кое-кто.
– Кто?
– Люди из театра, – ответил Брайан. – Они хотели поговорить с ней. Наверное, собирались ее уволить, но я ей ничего не сказал.
– А она знала, по какому поводу к ней могут прийти? – спросила Лакост.
– Она считала, что они передумали и все же собираются довести постановку до конца. – Он положил руку на экземпляр «Она сидела и плакала» на кухонном столе. Рукопись была испещрена пометками. – Она не могла поверить, что все ее бросили.
И снова Брайан назвал им имена, и снова Бовуар записал их.
– Эмоции вокруг пьесы разыгрались нешуточные, – сказала Лакост.
Брайан кивнул:
– Конечно, мы совершили ошибку. Не стоило браться за эту пьесу. – Он посмотрел на полицейских, и впервые на его лице появилось абсолютно сосредоточенное выражение. – Вы же не считаете, что это имеет какое-то отношение… – Он показал рукой в сторону гостиной. – Нет, нелепица какая-то. Ведь речь идет всего лишь о пьесе. Никого она не волнует так уж сильно.
– Взволновала достаточно, чтобы отказаться от участия, – заметила Лакост.
Но достаточно ли, чтобы убить?
– Кто знал, что вы уезжаете в Монреаль? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Брайан, подумав, но явно не осознавая важность вопроса. – По-моему, люди знали, что я уезжаю время от времени. Но вчера я никому не говорил, что уезжаю.
Лакост переглянулась с Бовуаром. Неужели Брайан не понял, что сейчас он упустил шанс отвести от себя подозрения?
Антуанетту убил человек, который был уверен, что ему не помешают. Следовательно, убийца либо не знал о Брайане вообще, либо знал, что Брайан в Монреале. Либо Брайан и совершил убийство.
Скажи он им, что о его отъезде знало много народу, они открыли бы целый список подозреваемых. Но он ничего такого не сказал. Это говорило о том, что он либо невиновен, либо глуп, либо так верил в себя, что решил разыгрывать глупость.
Они задали еще несколько вопросов, и Брайан дал на них ответы – некоторые неуверенные, некоторые неполные, некоторые подробные. Из его ответов возникал образ человека, сраженного горем, находившегося в сотне километров от Антуанетты, когда ее убили. Образ человека, не имевшего никакого отношения к убийству. Сожалевшего о том, что он уезжал. И не знавшего никого, кто желал бы ей смерти.
– Я знаю, вы должны рассматривать все возможности, но ведь это было ограбление, да? – спросил в конце Брайан. – Конечно ограбление, что же еще. Посмотрите, что тут устроили.
Полицейские не ответили, и его мысли запутались еще сильнее, чем прежде.
– Вы хотите сказать, что кто-то убил Антуанетту специально?
– Не исключено, – ответила Лакост.
– Но кому она мешала? – спросил он. – За что? Я знаю, она иногда вызывала у людей раздражение, но не настолько же.
– Вам никто не приходит в голову? – спросила Лакост.
– Нет, конечно, – ответил Брайан. – Вероятно, произошел какой-то кошмарный несчастный случай. Кто-то пришел ограбить дом и наткнулся на Антуанетту. Господи, что вы такое говорите?
– Мы говорим, что, возможно, имело место ограбление, но мы хотим знать наверняка, – ответила Лакост успокаивающим голосом. Уверенным.
Ее спокойствие возымело действие. Брайан глубоко вздохнул, и к нему вернулось самообладание.
– Я буду помогать всем, чем смогу. Что я должен делать?
– Докажите, что вы были в Монреале, – ответил Бовуар.
На сей раз сказанные слова не оставляли места для сомнений, но вместо того, чтобы ощетиниться, Брайан только кивнул и назвал им адрес, где находится квартира, телефон управляющего домом, фамилии соседей.
Назвал пароли к его и Антуанетты компьютерам, номера телефонов.
– Антуанетта использовала последние четыре цифры вашего телефона? – спросил Бовуар, просматривая то, что записал.
– Я знаю, это слишком очевидно, – ответил Брайан. – Я говорил ей об этом, но ей хотелось что-нибудь такое, что она могла бы легко запомнить.
– А у вас – ноль-шесть-два-один для всего? – спросил Бовуар.
– Да. Незабываемое. Двадцать первое июня, день нашей первой встречи. Десять лет назад.
Жан Ги сосредоточился на странице блокнота, на цифрах, стараясь не смотреть в красные блуждающие глаза Брайана.
Так же как и Брайан, он использовал для пароля дату своего первого свидания с Анни. Уж этого-то он никогда не забудет, ни при каких обстоятельствах.
Что бы он чувствовал, если бы нашел Анни вот так?..
Старший инспектор Гамаш учил их ставить себя на место жертвы и подозреваемого, но предупреждал следователей, что такой метод труден и опасен. Жан Ги никогда по-настоящему не чувствовал в этом никакой необходимости или опасности.
А теперь вот почувствовал.
Он поставил себя на место Брайана и понял, что не стоило этого делать: у него чуть не разорвалось сердце.
Когда они уходили, Жан Ги взял со стола экземпляр пьесы. Брайан сказал, что этот экземпляр принадлежал Антуанетте. Он брал его с собой в Монреаль, потому что свой экземпляр оставил в театре.
Бовуар не был суеверным. Или, по крайней мере, утверждал это. Но даже такому рациональному человеку стопка листов бумаги показалась чересчур тяжелой.
Они опросили соседей, но никто из них ничего не видел и не слышал. Мадам Пруль, живущую в соседнем доме, они оставили напоследок. Женщина средних лет, пухленькая, взволнованная, она нервно сжимала свои большие красные руки.
– Что именно сказал вам Брайан Фицпатрик? – спросила Изабель Лакост, когда они сели в гостиной. – И когда появился сегодня утром?
– Он сказал, что случилось несчастье и ему нужно вызвать полицию, но его всего трясло, поэтому позвонила я.
– Он говорил что-нибудь еще?
– Только то, что Антуанетта пострадала. Я спросила, не нужно ли нам пойти и помочь ей, но вид у него был такой испуганный, что я все поняла.
Она перевела взгляд с Лакост на Бовуара.
– Антуанетта мертва, да?
– К сожалению.
И тут мадам Пруль сделала то, что редко можно увидеть в Квебеке, – перекрестилась.
