– Это единственное, что вызывало беспокойство. Работу над своей второй пушкой, «Большой Вавилон», Джеральд Булл вел в условиях строгой секретности, что было на него не похоже. Он умелый торговец, лавочник. И когда он засекретил свою новую работу, многие стали задавать себе вопросы.
– Так ли оно на самом деле, – кивнул Гамаш.
– Не создает ли Джеральд Булл еще более опасное оружие, не затеял ли еще более опасную игру. С еще более опасными людьми.
– Более опасными, чем иракцы?
Майкл Розенблатт не ответил.
Взяв паузу на обдумывание, Гамаш спросил:
– Если Булл ничего не говорил, то как люди узнали о его работе?
– Большинство так ничего и не узнало. А та информация, что поступала, не вызывала доверия. Слушок там, слушок здесь. Сообщество оружейников живет слухами. Они множатся и чуть ли не переходят в крик. Трудно отличить точные сведения от крика. – Он задумался, вспоминая. – Они должны были знать.
– КСРБ? О второй половине «Проекта „Вавилон“»?
– Обо всем. Они все должны были знать. И наверняка знали. Просто не верили. Сочли Булла идиотом, дилетантом. В особенности после неудачи с «Беби Вавилон».
– Как и вы, – заметил Гамаш.
– Но в моем распоряжении не имелось целой разведслужбы. Я работал с Буллом и знал, что сам он не способен создать установку, которую рекламировал. Чего я не учел, так это возможного участия Гийома Кутюра. – Розенблатт посмотрел на Гамаша. – Никому и в голову не приходило, что «Проект „Вавилон“» – это не бред сумасшедшего. В особенности после неудачи с «Беби». Но Кутюр работал. И создал пушку. – Розенблатт покачал головой и заглянул в кружку с пахучим сидром, помешивая его коричной палочкой. – Как мы упустили это дело?
– А вы упустили?
– Это вы о чем?
– Если все считали Булла таким надутым индюком, а его проекты – бредом сумасшедшего, то почему его убили?
– Для вящей уверенности, – сказал Розенблатт. – Чтобы чувствовать себя в безопасности.
– Убийство дает чувство безопасности? – спросил Гамаш.
– Иногда – да. – Розенблатт посмотрел на бывшего главу отдела по расследованию убийств. – Только не говорите мне, что вам такая мысль никогда не приходила в голову.
– А разве мы сейчас в безопасности? – спросил Гамаш. – В полукилометре от орудия, которое способно уничтожить любой большой город на Восточном побережье и даже в Европе.
Розенблатт подался к Гамашу:
– Нравится вам или нет, смерть Джеральда Булла означала, что суперпушка не окажется в руках иракцев. А они бы с ее помощью выиграли войну. Стали бы ведущей державой региона. Стерли бы с лица земли Израиль и любого, кто им противостоит. В опасном мире его смерть позволила снизить градус опасности.
– Если все так хорошо, то чего же вы боитесь? – спросил Гамаш.
Глава тридцать вторая
Клара поделилась своими подозрениями с Мирной.
Она и сама проникалась все большим убеждением, пока говорила. Иногда, говоря о чем-то вслух, в особенности Мирне, Клара понимала, насколько нелепы ее слова.
Но не на этот раз. На этот раз ее слова становились чем дальше, тем убедительнее.
– Что мне делать? – спросила Клара.
– Ты знаешь, что должна делать.
– Ненавижу, когда ты так говоришь, – сказала Клара, прихлебывая белое вино.
Мирна улыбнулась, но мимолетной улыбкой, не способной отмести то, что ей только что сказала Клара.
Они не замечали двух человек в темном углу, пока один из них не встал.
Клара кивнула профессору Розенблатту, когда он проходил мимо их столика. Он, не останавливаясь, прошагал дальше, распахнул дверь и вышел. Тогда они посмотрели на того, кто остался.
Арман глядел то ли вслед ученому, то ли в никуда. Наконец он, по-видимому, принял решение. Встал, подошел к стойке бара и набрал номер телефона. Во время разговора он стоял спиной к залу. Потом вернулся за столик, надежно втиснутый в угол.
Клара поднялась, за ней двинулась и Мирна, и вскоре они заняли места по обе стороны от Гамаша.
– Кажется, я нашла кое-что интересное, – сказала Клара. – Но я не уверена.
– Она уверена, – возразила Мирна.
– Выкладывайте, – сказал Арман, целиком и полностью обращаясь в слух.
– Присаживайтесь.
Изабель Лакост указала на стол для совещаний в оперативном штабе. Мэри Фрейзер и Шон Делорм присоединились к уже сидящему там Бовуару.
– «Проект „Вавилон“» предусматривал создание не одной пушки, – без всякого вступления сказал Бовуар, – а двух. Почему вы нам не сообщили об этом сразу?
Гамаш позвонил им из бистро, после того как профессор Розенблатт подтвердил, что проект имел в виду создание двух пушек, названных неправдоподобными именами – «Беби Вавилон» и «Большой Вавилон».
Мэри Фрейзер полностью владела собой, на свой скучный манер. У Изабель Лакост создалось впечатление, что эта женщина средних лет должна держать на коленях клубок шерсти и вязанье, чтобы своим умиротворенным видом успокаивать и утешать разбушевавшихся детей.
– Вы уверены про две? – спросила Мэри Фрейзер.
Изабель Лакост чуть подалась к ней и, понизив голос, сказала:
– Хайуотер.
Она словно бросила булыжник в маленький пруд. Все мигом изменилось.
– Но «Беби Вавилон» не действовала… – начала Мэри Фрейзер.
– Мэри! – оборвал ее Делорм.
– Они уже знают, Шон.
Делорм уставился на коллегу:
– Ты знала, что они разузнали про Хайуотер, и не сказала мне?
– Я забыла.
– Это невозможно! – Он вперился в нее взглядом.
– Сейчас не время для таких разговоров.
Она говорила почти теми же словами, что и по прибытии в Три Сосны. Во время их маленькой стычки. Тогда их перебранка почти очаровала Изабель, а теперь у нее мурашки бежали по коже. И выражение лица Делорма добавляло ей холодка. Он бросил еще один мимолетный взгляд на свою напарницу, потом обратился к полицейским:
– Вы туда ездили?
– Вверх по склону и по узкоколейке? – спросил Бовуар.
Делорм поерзал на стуле, вздохнул и кивнул.
А Мэри Фрейзер сидела абсолютно спокойно, собранно. Не двигаясь.
– О пушке в Хайуотере мы знали, а о другой – нет, – признала она.
– Вы ездили туда, – сказала Лакост.
– Да. Чтобы убедиться, что детали на своих местах, а не были пущены в дело. Но я признаю, что «Большой Вавилон» стал для нас искренним потрясением.
Ни Лакост, ни Бовуар не купились на ее слова – ничего искреннего в этих двух агентах не было.
