Командиром нашего полка был полковник Кузнецов, человек высокопорядочный и большой личной храбрости. Он принадлежал к постоянному составу Офицерской кавалерийской школы, был отличный ездок, спортсмен и знаток лошади. К роли же строевого начальника, очевидно, не готовился и в вопросах оперативного руководства и командования полком был мало опытен, что часто ставило его в тяжелое положение.
На рассвете 4 сентября наш полк должен был внезапно форсировать реку Дресвятицу и сбить противника, окопавшегося на противоположном берегу реки. Река Дресвятица была неширока, по многоводна, с узким и глубоким руслом и чрезвычайно топкими берегами, что делало ее почти непроходимой. Во всяком случае, не представлялось возможным найти брод через реку. Ил и глина на берегу буквально засасывали ноги.
Только начала алеть утренняя заря, полк двинулся вперед, имея в авангарде одну сотню под командой сотника (ныне генерал-майора) Жуковского. Мы еще не подтянулись к берегу реки, как услышали раскаты русского «ура» и частую ружейную стрельбу. Сотник Жуковский, под прикрытием темноты разобрав какой-то сарай невдалеке от реки и устроив из досок импровизированную переправу, молниеносно перебросил сотню через реку и атаковал немецкую пехоту в окопах, совершенно для нее неожиданно. Стремительность и внезапность атаки горсти забайкальцев во главе с доблестным сотником Жуковским вызвали поспешный отход противника на вторую линию укреплении, где он был немедленно атакован переправившимися тем временем через реку остальными сотнями нашего полка, поддержанными спешенными приморцами. Одновременно уссурийцы атаковали фольварк Столповчина и овладели им, выбив противника. С занятием фольварка Столповчина было завершено овладение всей второй линией германских окопов на намеченном участке. Не будучи поддержаны ни пехотой, ни остальной конницей, полки наши остановились па достигнутых рубежах, где оставались в течение трех дней. Развития успеха с нашей стороны не последовало вследствие непонятной пассивности штаба генерала Орановского. Мы могли только молча возмущаться и готовиться к предстоящей защите запятых нами позиции в ожидании попыток противника выбить пас из них. 5 сентября выявилось наступление немецкой пехоты в силах, далеко превосходящих наши спешенные части. В последовавших тяжелых боях мы потеряли двух командиров полков — нашего, полковника Кузнецова, и Уссурийского, полковника Кумманта, — и девятнадцать офицеров из числа наличных в строю двадцати восьми офицеров. Отступая под давлением превосходящих сил противника, мы 7 сентября настигли главные силы нашей конной армии на полпути к городу Цеханову, в районе села Воля-Каниговская. Здесь только теснившие нас части противника были задержаны нашей пехотой.
Я не берусь давать оценку деятельности генерала Ооновского и его штаба в период изложенной выше операции, так как не знаю, в чем именно заключалась его задача. Однако факт массирования конницы в районе системы Дресвятских озер, надо полагать, имел целью развитие операций большой важности, сознательно Орановским не выполненных. Он ограничился лишь демонстрацией в широких рамках прорыва фронта, а когда таковой оказался действительно прорванным, он не решился влиться в прорыв всей массой вверенной ему конницы. Даже если бы генерал Орановский и не имел такой задачи, неужели настоящий кавалерийский начальник не использовал бы столь удачно сложившуюся обстановку для прорыва фронта противника и последующего грандиозного по количеству участников рейда в глубокий тыл противника. Для чего иначе было массировать столько кавалерии и нести потери для прорыва фронта неприятеля.
Глава 6 НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ
Рейды в глубокий тыл противника. Переброска на Юго-Западный фронт. Карпаты, Галиция и Буковина. Забитость и бедность населения. Выступление Румынии. Моральное и боевое значение этого факта. Массовая военная подготовка населения. Война и политика. Политика и армия. Механизация армии. Воспитание армии. Потери и пополнение армии. Дезертирство. Развал в верхах и в тылу. Разруха транспорта и снабжения.
Весь последующий период паша дивизия выполняла самостоятельные задачи по заданиям штаба армии, представляя собою армейскую конницу 5-й нашей армии на Северном фронте. Частным начальникам, включая начальников разъездов, предоставлялась самая широкая инициатива, и потому действия дивизии были всегда очень интересны для исполнителей, воспитывая в офицерах и казаках решительность и умение быстро ориентироваться в обстановке, быстро принимать решение и энергично и настойчиво проводить его в жизнь. За это время под командой генерала Крымова мы имели пять рейдов в тыл противника, и вес эти операции были незаурядны по своему исполнению. Особенно знаменателен по целям и памятен по действиям был наш набег в тыл противника с прорывом его фронта на реке Венте. Под командой генерала Крымова шли две дивизии: наша, Уссурийская конная, и 4-я Донская казачья. Задача заключалась в том, чтобы прорвать фронт противника, зайти в тыл местечка Тришки и содействовать атаке этого местечка нашей пехотой с фронта. По выполнении этой задачи мы получили распоряжение углубиться дальше в тыл противника и выйти на Таурогопское шоссе. Однако тут мы наткнулись па столь значительные силы противника, что эту вторую задачу выполнить были не в состоянии. Пробивая себе дорогу, наш отряд имел столкновение с батальоном пехоты, засевшим в каре из повозок. Троекратная конная атака, предпринятая по приказанию генерала Крымова приморскими драгунами и уссурийцами, успеха не имела, и только после того, как две или три очереди артиллерийских залпов разметали прикрытие противника, мы снова атаковали его и порубили больше четырехсот человек. Этот батальон должен был запять единственный мост через Венту в нашем тылу и, таким образом, закрыть нам выход из неприятельского тыла па свою сторону.
Позднее дивизия наша была переброшена па Юго-Западный фронт, к Черновииам, для развития прорыва австрийского фронта в результате наступления генерала Брусилова летом 1916 года. Здесь мы имели длительные операции в Буковине, в самом центре Карпатских гор, в Венгерской равнине. Во главе одного из боковых авангардов я находился на мармарош-сигетском направлении. Операции в Карпатах были вдвойне трудны для конницы как по отсутствию каких-либо путей сообщения, так и по полной бескормице для лошадей. Девственные леса, заоблачная высь гор, неимоверная узость долин, обращающихся в ущелья, настолько затрудняли наше продвижение, что, прорубая лес для прохода пулеметных вьюков и горной артиллерии, мы иногда за сутки проходили не больше 7–8 верст. К этому следует добавить почти полное отсутствие населения и крайнюю бедность его, которая заставляла привозить из тыла все продовольствие для людей и лошадей по первобытным тропинкам, доступным лишь для вьюков. Все это повело к тому, что полки в конце концов были спешены и коноводы с конями отправлены в тыл к обозам 2-го разряда. Что касается этих последних, то со вступлением в командование дивизией генерала Крымова мы никогда не видели их ближе, чем на 50–60 верст от местонахождения дивизии.
В Галиции и Буковине меня крайне поражала бедность и занятость крестьян гуцулов и русин. Их внешний вид и образ жизни всегда порождал глубокое, до болезненности, сожаление, особенно принимая во внимание их близкую родственность нам — они говорили на чистом великорусском языке. Избы их ютятся обычно в одиночку по скатам и уступам гор, и редко можно найти село, насчитывающее более двух-трех десятков домов.
