Впрочем, и теперь для Андропова все это было уже второстепенным. Главное — укрепить личную власть. Все долгие семьдесят лет кремлевской эпохи, как известно, "кадры решали все". Вот Андропову и предстояло: 1) убрать Гришина; 2) снять Романова; 3) укрепить своего выпестованного любимца Горбачева. Ну, тут дела не охранные, любого из названных лиц простым приказом не уберешь (как Щелокова или Федорчука). Тут Андропов начал обстоятельную и неспешную осаду и добился своего — правда, уже после смерти.
Виктор Васильевич Гришин родом из Подмосковья, то есть, по сути, коренной москвич, железнодорожник-практик.
С 1950 по 1956 год — в аппарате МК, второй секретарь. Затем, после некоторого пребывания во главе профсоюзов, он с июня 1967-го — Первый столицы. То есть этот год был решающим в карьерном рывке его и Андропова (они, кстати, были одногодки). Правда, кандидатом в члены Политбюро Гришин стал раньше — в 1961-м, а членом — тоже раньше, в апреле 1971-го (Андропов, напомним, ровно на два года позже).
У Гришина было мощное "хозяйство" — столица, даже учетные карточки членов КПСС Брежнева и Андропова лежали в сейфах Московского горкома. Понятно, что это чисто обрядовая сторона дела, но большевики со сталинских времен были приучены ко внешнему соблюдению обрядности. (Не раз, бывая на различных "партийно-хозяйственных активах", слыхал я веселую и гласно произносимую шутку, когда председателем избирали главу местного исполкома: "Вся власть Советам!". Опытные карьеристы отлично понимали, какая "власть" имеется у "Советов", но ленинские заветы свято чтили.)
Но дело не в шутках. Аппарат Московского горкома и тридцать с лишком его райкомов были одним из основных поставщиков партийно-государственных кадров. Начальник районного КГБ Москвы никогда не смог стать хотя бы директором крупного столичного завода, а вот первый секретарь партии запросто становился замом союзного министра или шел на соответствующий пост в аппарат ЦК. То же отмечалось и в идеологии: директора киностудий и театров, ректоры институтов, руководители крупнейших издательств, Московское (не Центральное) радио и телевидение — о, это была целая духовная империя, все оставалось прерогативой Старой площади, а не Лубянки.
Гришин был человек осмотрительный, берег и хорошо расставлял кадры, твердо признавал верховенство Леонида Ильича и был с ним в наилучших отношениях. В идеологию строго не лез: либеральничает театр на Таганке — на то есть министр культуры, славянофильствует "Молодая гвардия" — на то есть отдел пропаганды ЦК КПСС или уж, на худой конец, — ЦК ВЛКСМ.
Обходительный и благодушный человек, хорошо знавший свое аппаратное дело, он пользовался большим авторитетом у партийного "актива" столицы, его указаний и советов охотно слушались.
В номенклатурно-аппаратном соревновании проиграл бы Юрий Владимирович Виктору Васильевичу как пить дать, но… у последнего нашлись трещинки, а уж туда поспешили запустить щупальца с Лубянки.
И было куда. Вокруг Гришина в последние годы управления столицей, и в особенности в его окружении, столпилась группа хапуг. Шло это снизу, с торговли. Торговая мафия стала в Москве почти официальной. (Уж позволю себе еще один "мемуар": осенью восьмидесятого года состоялся бенефис М. Плисецкой, довелось мне там тоже побывать, кстати, сидя позади генерала Бобкова, но не в этом дело. Смотрю и поражаюсь: сидит Алек-сандров-Агентов со своей еврейской супругой, ряд четвертый партера, на восьмом — Тя-жельников с супругой, на 14-м — одинокий, как всегда, молчаливый Шауро, но главное — во втором ряду партера оборачивается в зал простоватая дама лет под шестьдесят, одетая дорого, но безвкусно: это была директор гастронома, что стоит против дома, где официально проживали тогда Брежнев, Андропов, Щелоков.)
Увы, Гришин и его окружение не сумели удержаться от соблазнов, благо они были так легко доступны. Началось, как водится, с семьи. Дочь Виктора Васильевича уже в тридцать лет стала доктором наук и заведующей крупнейшей кафедрой МГУ (притом успев дважды выйти замуж и дважды родить, да еще проделать за рубежом пластическую операцию). Брат ее (он чуть постарше) тоже к тридцати годам стал доктором, профессором и директором престижного института и за это же время обучился водить "мерседес". Дураку ясно, что "даром" такие сверхбыстрые успехи не делаются. А раз так, то вокруг руководящей семьи возникают разного рода прилипалы, и понятно, какого они свойства и происхождения.
Отметим, что дети Андропова (а что они способные и хорошо образованные, я знаю лично) подобных рывков не делали. Игорь занимал скромный пост в системе МИДа, по заграницам не мотался. Ира вообще была рядовым редактором и карьеры не делала. Правда, муж ее был скромный актер театра на Таганке, так что либеральное воздействие на нее шло, но в проявлениях заметно это не было. Кажется, оба они не имели машин, даже советских.
Скромный по природе и воспитанию Гришин в конце карьеры начал чуть-чуть злоупотреблять. Не строил он вилл в Форосе, не скупал землю в Калифорнии и не содержал предприятий за рубежом — надо полагать, и в мыслях такого не имел. Но. стал принимать подарки. А дарили их столичные торговцы во главе с главным "хозяином" Трегубовым. И тут опять не могу отвлечься от колоритных воспоминаний, уж больно они выразительны, но это, право же, в последний раз.
Осенью 80-го вернулся на работу в Москву известный журналист, долго-долго служивший на Западе. По этому поводу был созван в "Арагви" представительный мальчишник, на кромке длинного стола примостился и я (с виновником торжества мы когда-то вместе учились). Все шло как обычно, однако особо блистал тамада — представительный мужчина средних лет, отлично одетый. Зная, в общем-то, почти всю приглашенную пишущую братию, его я как раз не знал и обратился вскоре к соседу за разъяснениями. С изумлением услышал, что это был. директор Елисеевского магазина Соколов. Но дальше — больше. Когда встали из-за стола гости, то вереница солидных персон с визитными карточками в руках выстроилась отнюдь не к виновнику торжества, а к Соколову.
Обаятельный и дельный плут Соколов стал снабженцем гришинского семейства. Естественно, что люди Андропова этот персонаж взяли под зоркое наблюдение. Нетрудно было выявить и всю дальнейшую воровскую сеть. Замыкалась она вовсе не на Трегубове, а на московском Первом. А тут еще партсекретари и шефы исполкомов (не все, надо полагать) начали тоже взимать свою мзду. Совершенно распоясался и "мэр" столицы — грубиян и хапуга Промыслов (правда, злые языки по Москве сплетничали, что управляет-то, по сути, столичным городом его помощник Щуб, земляк "мэра" и родственник его жены).
Словом, чекисты эту простоватую воровскую малину выследили, а потом "раскололи" очень легко, когда к началу 1983-го Андропов стал полновластным хозяином в стране.
Соколова взяли первым, быстро осудили и даже расстреляли (шушукались по Москве, что на следствии он держался заносчиво и перечислил слишком много влиятельных персон). Затем ничего уже не стоило взять Трегубова и кучу его людей (правда, никого больше не расстреляли).
Гришин был опытный администратор и понимал, куда гнет нынешний Генсек. В июне 1983-го состоялся актив творческой интеллигенции Москвы. Хорошо известно, что "ораторы" — подготовленные, разумеется, загодя — не должны были поминать имя Андропова. Так и произошло, только актриса А. Степанова (еврейка, одна из вдов писателя А. Фадеева) назвала его в положительном смысле, но… оторвавшись от врученного ей текста. Единственное и весьма характерное исключение.
