«И что такое вообще Россия? Огромная империя, распластавшаяся по всему глобусу? Где, кто и когда определил ее границы? То, что мы когда-то отобрали у турок? У австрияков? И отдали япошкам? Объясните! Где начинается и где кончается отчизна? В границах моего поместья? Его у меня нет. За стенами петербургского особняка?.. Все это фикция! Родина там, где мы живем и трудимся. Там, где мы кормимся, где нам дают хлеб насущный… Интеллигенции не за что бороться. Математик может разрабатывать свои теоремы в какой угодно стране. Я способен проводить скупку-продажу панамских акций в Индии, а индийских на Шпицбергене. Росли бы при этом мои прибыли, все остальное – начиная со свободы! – мы себе купим. А квасной патриотизм – во что он только не вырождался! И в славянофильство, и в шовинизм, и в «Союз русского народа»…».
Разумеется, не стоят внимания глумливые рассуждения гешефтмахера, все это не ново и очень хорошо нам знакомо. Но вот что примечательно: на всем протяжении довольно пространного повествования никто – ни все остальные герои, ни автор – не опровергает вышеприведенных рассуждений, им ничего не противостоит: дескать, сам разбирайся, читатель!
Потребитель литературы «из жизни виконтов» обожает все новомодное. Сейчас, например, стали много писать о масонстве, – пожалуйста, в романе Марка Еленина несколько раз поминаются масоны (и один раз даже «жидомасоны»). Никакой оценки масонству не дается: кто они, хороши, плохи ли – автор не поясняет, просто помянуты, и все тут.
Кружится, кружится хоровод уродов и нелюдей, представляющих собой, по мысли автора, всю старую Россию. В последних строках книги приводится итоговое суждение, что революция выбросила за границу «всю мерзость старой России, весь этот сор, всю гниль». Оптимистический, так сказать, конец: так им и надо! И неловко тут даже вспоминать, что в понятие «сора» и «гнили» зачисляются, стало быть, Шаляпин и Рахманинов, Анна Павлова и Бунин, Малявин и Куприн, тот же Вертинский, наконец. Трагедия этих талантливых художников заключалась в непонимании глубинных основ нашей народной революции. Но народ всегда отделял их и им подобных от генерала-грабителя Шкуро или от белогвардейцев, творивших массовые расправы.
Когда милиционер ловит вора, применяя физическую силу, – это не трагедия. Трагедия – это судьба Григория Мелехова, Даши и Кати, булгаковских героев, потерявших путь и ориентиры в жизни. Трагедия – это общая судьба народа на крутом историческом изломе. Пусть это будет оптимистическая трагедия, пусть решение находится положительное, трагедия все равно остается. И вряд ли справедливо и благородно превращать трагическое прошлое в кунсткамеру.
«Наш современник», 1981, № 11
Документ № 10
«Некритически относился к антисоветской деятельности»
Спасибо журналу «Источник». Только из публикации «Пресечь враждебные проявления «русизма» (№ 6, 1994 г.) я узнал, что с должности главного редактора журнала «Человек и закон» я был снят по предложению председателя КГБ Ю. Андропова, который считал, что «Семанов С.Н. в своем окружении распространяет клеветнические измышления о проводимой КПСС и советским правительством внутренней и внешней политике, допускает злобные оскорбительные выпады в адрес руководителей государства». За этими грозными фразами кроется обвинение в «русизме», т.е. в русском традиционном мировоззрении.
Секретная записка Ю. Андропова в ЦК КПСС датирована 28 марта 1981 г. 17 апреля того же года меня сняли с работы. Что же случилось потом? В августе 1981 г. КГБ арестовало А.М. Иванова, автора многих «самиздатовских» работ, моего отдаленного знакомого. В марте 1982 г. меня привезли в Лефортово, допрашивали два дня, устроили очную ставку с Ивановым, всячески угрожали. Все предъявленные мне обвинения я отрицал.
В июне состоялся суд над Ивановым. Он признал свою вину и получил «мягкий» приговор: год строгой изоляции (он уже отбыл его к тому времени в тюрьме) и пять лет ссылки. Судебная коллегия под диктовку КГБ направила «частное определение», касающееся меня (на суде оно не оглашалось). В итоге долгого разбирательства в писательской организации Москвы я получил строгий выговор с занесением в партийную карточку. Меня снова изгнали с работы – уже из скромного «Альманаха библиофила» и из Педагогического института им. Ленина, где я долгие годы преподавал, изгнали со всех общественных должностей, негласно лишили права работать и печататься. Так продолжалось три года.
Предлагаю вниманию читателей «Источника» копию частного определения, которую я самолично перепечатал на машинке парткома Московской организации СП с разрешения тогдашнего парторга В.И. Кочеткова. Прошу также опубликовать материалы «Радио Свобода» – сам я с ними познакомился совсем недавно.
Сергей СЕМАНОВ
№ 1
Частное определение
Копия
24 июня 1982 г. судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда под председательством Богданова В.В. в открытом судебном заседании установила:
москвич, научный сотрудник Иванов Анатолий Михайлович признан виновным в том, что, будучи враждебно настроенным к существующему в СССР общественно-политическому строю, в 1971 – 1981 гг. умышленно в целях подрыва Советской власти систематически производил антисоветскую агитацию путем распространения, размножения среди широкого круга лиц сочинений, содержащих клеветнические измышления против советского общественно-политического строя.
Иванов А.М. признал себя виновным в написании и распространении журнала «Вече», собственных работ «Рыцарь неясного образа», «Логика кошмара».
Материалами предварительного и судебного следствия установлено, что одним из лиц, с которым Иванов А.М. поддерживал постоянные отношения, являлся член Московского отделения Союза писателей Семанов Сергей Николаевич, которого интересовали работы, статьи Иванова А.М., его участие в «Вече» и сам журнал. Регулярно с 1971 по 1974 гг. Иванов А.М. передавал Семанову С.Н. экземпляры каждого из 10 выпусков, а Семанов за полученный экземпляр платил Иванову от 10 до 15 руб.
В 1977—1978 гг. Иванов передал Семанову написанные им антисоветские пасквили «Рыцарь неясного образа» и «Логика кошмара».
Как видно из материалов уголовного дела, статья «Логика кошмара» написана Ивановым под влиянием идей Семанова, который их высказывал в беседах и разговорах с Ивановым.
В судебном заседании установлено, что Семанов, имея влияние своим авторитетом на Иванова, в своих беседах с ним по существу подстрекал Иванова к изготовлению и распространению клеветнических документов в отношении отдельных членов Союза писателей. Одним из таких документов является изготовленный Ивановым текст «По поводу письма Куняева»
[10], подписанный им «Василий Рязанов». Текст был размножен во многих экземплярах и разослан членам Союза писателей по списку, составленному Семановым (данное письмо не вменялось Иванову в вину по ст. 70 ч. 1 УК РСФСР).
