Книга Нас украли. История преступлений, страница 18. Автор книги Людмила Петрушевская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Нас украли. История преступлений»

Cтраница 18

Алине было ужасно жалко «Моего», она его все время теребила за носик, заставляла просыпаться.

Ее научила этому медсестра.

Алина не глядела, прищуривалась, почти с закрытыми глазами находила носишко и прижимала ноздри, тоненькие, как лепестки ландыша.

Но он, дорвавшись до мамкиной груди, благодарно к ней прислонялся, немного чмокал, бедняга брошенный, и тут же задремывал.

Жалкий, невесомый почти ребеночек.

Наверно, будет потрясающе красивый.

Сквозь полуприкрытые веки как-то заметила, и в мозгу навеки отпечаталось: на бедной черепушке приклеились две пружинки волос — будущие кудри.

Никому не нужный.

Но его возьмет богатая родня. Он будет жить как царь.

И справедливость восстановится… Прощай, прощай, моя любовь, мой ангеленок. Отберут тебя.

Но вот однажды детей не принесли.

— Они оба заболели, — сказала няня. — Сцеживайся пока. Я тебе баночку припасла. Их будут кормить.

Алина, сердитая, мрачная, стала сцеживаться.

Нельзя было не сцеживаться. Иначе грудь разбухала, становилась твердой как мрамор.

Было тошно.

Пришла юрист с бумагами, предложила ознакомиться.

Долго читала, а в глазах был туман.

Никто из девчонок в палате с ней не разговаривал.

Алина все время плакала о Маше, которая была ее единственной родной душой за последнее время.

Вот бы ее фотографию, хоть маленькую.

Маша, как она заботилась об Алине, старалась ее подбодрить. Кормила все время.

У мамаш по всем тумбочкам стояли соки, пакеты с молоком, витамины, фрукты, цветы в банках.

У Алины ничего.

Фаина отказывалась ее навещать, вела себя как чужая, как будто не жили два года в одном блоке, не отдавали друг другу последние сигареты, как будто Алина не делилась с ней буквально всем, что перепадало от Автандиловых родителей — вареньем из молодых грецких орехов, из абрикосов с ядрышками, домашней колбасой и сыром — все это коробками привозили земляки, торгующие на Центральном рынке. Как будто Фая не занашивала все Алинины кофточки и брюки до последнего, не залезала в ее шкаф и в косметичку.

Сейчас, по телефону, Фаина вела себя как существо равнодушное и даже зловредное.

Она все время твердила, что живет на одну стипендию, голодает и не может встать с постели.

Когда Алина звонила ей, с трепетом ожидая, позовут или нет (все-таки общага, идти далеко, телефон в холле), та разговаривала каким-то безжизненным голосом.

— Фай, ты узнала? Там нет на мою фамилию писем в боксе?

— Ничего. И не жди. Они такие. Они его, небось, уже женили.

— Он меня любит.

— Да он отца с матерью любит больше. Целиком от них зависит.

— Фай, приди ко мне, а? Принеси мне хоть молока…

— Нечего тебе там залеживаться. Выходи. Ребенка отдай сразу. А то будет как у меня… Да его, моего Ваню, наверно, продали.

— Скорее всего.

— Вот, Алина! Продай своего парня! За десять тысяч! Купишь себе жилье за городом. Полдомика. Честно!

— Как это…

— Дашь объявление.

— Откуда я дам, отсюда? И где?

— Ну ты что, думаешь, я тебе буду помогать? За пятьдесят процентов, пожалуйста.

— А пока что где я буду жить? С ребенком? У меня же нет семейного общежития. Там такие очереди…

— Поедешь к своему отцу. Имеешь право. С милицией войдешь и поселишься. Все же это близко, под Москвой… Не как у меня, елки, трое суток езды.

— Нет, не могу… Как это с ребенком к отцу… Все соседи смеяться будут. Эта жена его меня со свету сживет, а маленького вообще собаке кинет…

— Ты что сказала?

— Что.

— Маленького?

— Ну.

— Ты к нему уже привыкла, что ли?

— Да нет…

— Кормишь, что ли?

— Да…

— Я же тебе говорила! Не привязывайся, не привыкай! Ой, хлебнешь горя, как я. Ну ладно, а то уже тут очередь. Знаешь, Алина, не звони мне… не надо. Мне и так тошно жить на свете. Есть вообще нечего.

— А мама твоя что? Прислала что-нибудь?

Мать Фаины раз в месяц присылала дочери с поездом посылку — в основном сала с мясными прожилками, тушенку, вяленую рыбу… Фаина, правда, никогда не угощала Алину, приговаривая: «Жирно будет. Обожрешься».

Сейчас Фаина отвечала так:

— Мама! У мамы двое там. Мама вообще пишет, чтобы я вставала на работу, а учиться незачем. Чтобы я ей помогала. Дармоедка, пишет, живешь на всем готовом. Она на двух работах вкалывает… Понятно, да? Да я хоть сейчас уйду… На лекции уже не хожу. Апатия жуткая. Депрессуха. В петлю прямо лезу.

— Ты что! Ни в коем случае! Нам полтора года осталось! Сколько перетерпели!

— Не знаю… Перевестись на заочный…

— И вообще не закончишь…

— У меня от голода в глазах темно. Пойду я.

— А твой Волков?

— Волков что, он теперь женился на этой. Весь их физфак гулял. Живет у ее родителей, гуляет с собакой. У них карликовая такая собачка с желтыми бородавками как брови.

— Ты откуда знаешь?

— Я все знаю. Адрес и двор. Сидела на скамейке весь вечер. Волков вышел, спустил с рук эту Кису… О своем ребенке так не заботится, как об этой суке.

(«Какой свой ребенок? — в ужасе подумала Алина. — Его же нет»).

— Ну я ему устро-ю!

— Ой, Фая…

— Да! Куплю крысиного яду и побросаю… Я ему за Ванечку отомщу!

Помолчали.

— Ну ладно, некогда мне тут… — зевая, сказала Фаина.

— А то я в тот последний день иду с Автандилом, вижу, Волков с Ингой пошел. Но я тебе не стала говорить…

— А что говорить. Когда все на виду. Алина! Не надо об этом.

— Гад Волков.

— Инга ведь знает, что у меня Ванечка от Волкова. Иван Эрикович. Вот она гадина так гадина.

— Фай! Это… А Волков в курсе… А? Что мальчик умер?

— Нет, он не в курсе. Он думает, что ребенок в Доме малютки. Никто не знает. И ты молчи, хорошо?

— Молчу. Фай, принеси молочка…

— Нет денег.

— Фай, никто не знает, где я?

— Нет. Я сказала, ты сломала руку.

— Ты лучше скажи в учебной части, что у меня отец заболел.

— Да уже поздно. И кому ты нужна в учебной части! Я сказала старосте курса, этой Надьке…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация