Одна бутылка опустошена, она достает другую. Себя Зина почувствовала лишь тогда, когда от горючей жидкости растворился острый осколок в горле, когда удалось смыть с губ, языка и пищевода страшный яд, который влили в нее просто словами, одной подлой фразой.
Зина наконец перевела дыхание. Вернулась в комнату, надела очки и стала сосредоточенно исправлять проводку и приводить в чувство ноутбук. Она вошла на свою страничку, скопировала ник автора того комментария и обратилась к нему отдельным постом.
«Такие трусливые крысы всегда пишут под ником без пола, это я давно поняла. По двум причинам: первая — так легче скрываться, чувствуя себя храбрецом. И вторая: это единственная правда, которую может себе позволить существо, вынужденное только врать, потому что правда о нем омерзительна. Правда о том, что оно родилось без пола. Руки есть, пальцы для стука по клаве есть, ноги, чтобы убегать от страха, есть, а пола никогда не было. Так вот, тварь! Пишу в открытом доступе свой адрес. Буду ждать, сколько хватит терпения. Буду ждать, чтобы ты приехал или приехала и продолжил мысль в глаза. Когда критическое время пройдет, ославлю по всему Интернету трусливой падалью. И не только. Воспользуюсь своими профессиональными связями в МВД, найду и фамилию, и фото, и адрес. И я приду в гости сама и уже не одна. Сейчас я одна. Слово матери, которая клянется памятью сына. Жду. Время пошло».
Зина выключила ноутбук, предоставив зевакам переживать этот поворот. Приняла холодный душ, причесала мокрые волосы, надела чистое черное платье и, совершенно трезвая, села в кресло ждать. У нее с мозгами все в порядке в отличие от большинства. Две бутылки водки дурой ее не сделают, они даже настроение не очень поменяли и, к счастью или сожалению, совсем не затронули тот уголок мозга, где живет память.
Она сидела, строгая и красивая в своем горе и гордости, а времени не было. Ничего вокруг больше не было. Был только тот день, те люди, тот звонок и то, что увидели ее глаза, прежде чем сгореть.
Сын Алеша был очень похож на нее. На нее, когда она была стройной, естественной блондинкой с очень белой кожей и пронзительно-голубыми глазами. Он так гордился мамой, ее белокурый ангел. У кого еще такая красивая мама? У кого такая красивая мама, которая капитан МВД?
Зина не могла сказать себе и другим скучные слова: «Я люблю Лешу». Ей никогда бы, наверное, не хватило слов для того, чтобы сказать о том, что она чувствовала. Как она не может надышаться волшебным ароматом рядом с ним. Какая это великая тайна и восторг — запах самого родного существа. Как она не может спать из-за того, что не хватает сил сделать для сына что-то главное, важное и великое… Она — всего лишь служивый чин под прессом начальства. Она — обычная женщина, которая вышла замуж за сослуживца, потому что так удобно, а родила вдруг принца. Самого настоящего.
Алешка был не просто красавец, он был умница, наверное, ребенок-индиго, такие открытия делал с детства. А главное, у мальчика сразу была большая и мудрая душа. Он остро чувствовал справедливость. Он так хотел бороться со злом… Он был таким необыкновенным, что в один прекрасный день Зина легко и уверенно прогнала его тусклого и туповатого отца. И с того момента ее жизнь стала абсолютно счастливой.
Счастливая жизнь Зины продолжалась ровно восемнадцать лет, пятнадцать дней и сорок минут. Она помнит каждую секунду.
Когда мальчишки-сверстники начинали увлекаться оружием и фильмами про войну, Алеша был обладателем главной идеи своей жизни. Он решил победить зло и войну, он хотел не на словах, а на деле бороться за мир. Его большое сердце в детской груди было пробито чужими ранами, обожжено чужой смертью. Он не мог это выносить.
В старших классах Леша вступил в антифашистское движение, стал принимать участие в митингах и акциях протеста. Он выступал и, конечно, многие заметили мальчика с лицом принца и глазами святого, который говорил удивительно чисто, красиво, убедительно и страстно.
Для Зины началось тревожное время. Она старалась незаметно страховать сына во всем. И табельный пистолет всегда держала под рукой. Она-то хорошо знала расстановку сил, часто видела перед собой белые и бессмысленные от злобы глаза тех, кому бросает вызов ее мальчик. Но мешать Алеше она бы никогда себе не позволила. Просто старалась никогда не расслабляться и быть неподалеку.
Она и в тот день была неподалеку. Сын приехал в Екатеринбург на антифашистский митинг, а она — к коллегам с делом екатеринбургской банды, взятой в Москве.
О том, что Алешу повязали и увезли в отделение, узнала сразу, ей сообщил дежурный по городу, с которым она была на связи. Но возникла путаница с отделениями, возможно, не случайная. Мальчика возили с места на место. Зина и двое ее коллег потеряли массу времени, пока нашли нужный участок. Потом была странная процедура: Алешу не сразу нашли, в бумагах он не значился, нужные кабинеты были заперты. В том коридоре прошли часы.
Зина поднялась с кресла, открыла рот, чтобы вздохнуть, протолкнуть силой глоток воздуха в грудь, которая превратилась в тяжелую, сплошную плиту. Только бы не умереть. Ей нужно дождаться подонка. Нельзя разрешать памяти так быстро долетать до того места…
Она там металась по коридору последние, предсмертные часы жизни своего сына. А теперь куда деваться? Она вновь, как и тогда, не может оставить мальчика одного. И ее горячие, лихорадочные, так и не остывшие за пять лет мысли прикасаются к дорогому обнаженному телу со следами страшных пыток, целуют почти детскую, мальчишескую грудь, в которой больше не бьется сердце. Как понять это матери и выжить? А никак. Зина и не выжила.
Приехали люди из главного городского управления, из прокуратуры, оказали Зине честь как своей. Не стали доказывать, что ее сын сам себя избивал или нападал на ментов с целью убийства, а просто забрали двух пьяных майоров. Оставили ее с телом сына до приезда экспертов.
Наконец Зина вздохнула полною грудью, а ее сердце бешено забилось. Это оно. Он пришел, тот, который что-то знает о смерти Леши. А ведь убийцы еще в тюрьме. После того как Зина ушла в отставку, она не прерывала связи с коллегами ни на день. Знает любую мелочь по этому делу. Контролировала убийц и на зоне.
Раздался звонок в дверь. Зина не пошла открывать. Крикнула:
— Не заперто, — и включила верхний, яркий свет.
Он вошел. Да, это был мужчина, посмотрел на нее с порога и не поздоровался. Понял, что это было бы слишком нелепо. Молча пошел прямо на нее.
Он был невысоким, довольно стройным, с бледным, даже желтоватым лицом. А в общем, обычный человек. Так она подумала бы на улице. Он выглядел как человек.
— С чего начнем? — спросила Зина.
— Так вроде я в гостях. Предлагай.
— Выпить хочешь?
— Можно.
Зина вышла на террасу, вернулась с бутылкой водки и одним стаканом. Он с усмешкой покрутил стакан в руках.
— Это в смысле с врагами не пьют?
— В этом смысле.
— Да ради бога.
