— Да это целая фабрика… — позволил себе замечание Алексей.
— Забудьте про абверштелле, секретную радиослужбу и аналитический центр. В данный момент нас интересуют только архивы. Бункер «В» — тот, что севернее. А точнее, списки агентов абвера на территории Союза Советских Социалистических Республик. И это списки не только агентов, выпущенных данной школой, но и многих других. Агентура глубокого залегания, если можно так выразиться…
— Я так понимаю, это дело не контролирует «СС»…
— Ни в коем случае, — кивнул Вяземский, — с сорок первого года на территории объекта «Waldhutte» не побывал ни один офицер «СС». Не мне вам объяснять, почему. Хотя, уверен, многие из них мечтали бы там побывать…
Дополнительных пояснений не требовалось. «СС» не любит абвер, абвер не любит «СС» — это в гитлеровской Германии сложилось исторически. Тому было множество предпосылок. Плюс личность руководителя армейской разведки адмирала Вильгельма Канариса — весьма интересная и нетрадиционная. В начале 41-го Канарис провел успешную операцию по дезинформации советского командования, убедил советскую разведку, что Германия не собирается нападать на СССР, а намерена это сделать в отношении Великобритании. Что и обеспечило «феномен лета 41-го», когда фашисты продвигались в глубь СССР с такой скоростью, о которой даже не мечтали. Больше адмиралу похвастаться было нечем. Небольшие тактические успехи — не более. Ни одной значимой победы. Провал операции «Боярышник» в Южной Африке, операции «Тигр» в ходе афгано-индийского конфликта, полная неудача на Кавказе, где опозорился полк бравого спецназа «Бранденбург-800»… Список можно было продолжать. Полным бездарем Канарис не был. По слухам, он весьма не любил Гитлера и уже в 42-м установил связи с разведслужбами союзников и даже встречался в Испании с руководителями британской и американской спецслужб. Он понимал, что Германия обречена, и делал ставку на союз с Западом. Доказательств тому не было, иначе голова Канариса давно скатилась бы с плеч. В начале текущего года нескольких сотрудников абвера арестовало гестапо по подозрению в организации убийства фюрера. Было начато расследование деятельности ведомства Канариса. Все это для адмирала могло закончиться очень плачевно.
— Мы не утверждаем, что в этом бункере хранятся ВСЕ личные дела агентов абвера, — вкрадчиво проговорил Вяземский, — но то, что большинство, — определенно.
— Странный выбор места для хранения… — Алексей как-то не по-уставному почесал затылок. Офицеры с усмешкой переглянулись — слишком уж озадаченным выглядел Макаров.
— Вас никто не водит за нос, капитан, — сказал Вяземский, — не вижу необходимости. Впрочем, одобряю ваш здоровый скепсис. Я дышу, значит, сомневаюсь, верно? Информация по объекту «Waldhutte» у нас не полная, но, в принципе, достоверная, поскольку получена из разных источников. В эти тонкости вам незачем вникать. Объект был выбран не случайно. Держать подобные архивы где-нибудь в Берлине, и вообще в Европе, Канарису крайне не выгодно. Положение его весьма шаткое. Связи с союзниками могут всплыть. Обвинение в измене, арест, и все бесценные архивы мгновенно станут достоянием «СС». Их следовало запрятать как можно глубже. Территория СССР — самое подходящее место. Эмиссары из Берлина сюда не доберутся, а если возникнут — у абвера хватит сил их нейтрализовать. И линия фронта рядом — удобнее вести дела.
— Вы уверены, что архивы уже не вывезли или не уничтожили?
— На девяносто процентов, — кивнул Вяземский. — Уничтожать их нельзя, даже если имеются копии. Это не выгодно ни немцам, ни нам. Абвер до последнего верил, что удастся сдержать наше наступление, и нужда в эвакуации объекта не возникнет. Тем более что с января фронт фактически топчется на месте. Подобные ошибки абверу не в диковинку. Разведка докладывала, что из бункера ничего не вывозили. Это проблемно — в Европу везти не хочется, а на территории СССР — уже чревато. Нужно подходящее место, не удивлюсь, если его так и не построили. Поэтому мы спешили с ударом по Калачану, дезинформировали немецкое командование, создавали у абвера представление, что время для размышлений пока есть. Первым же ударом мы перерезали дороги с базы, заняли плотину, отключили электричество. Теперь все это — наше…
— Моя задача, товарищ полковник?
— У вас и вашей группы — особые полномочия. Вы получите письменный приказ. Не позднее завтрашнего утра вам предстоит войти в бункер. Советуем соблюдать осторожность. Немцы уходили в спешке, но могли и заминировать объект. Или оставить кого-то внутри. «Лесной домик» блокирован нашими солдатами. У них приказ не заходить внутрь, ничего не трогать и ждать прибытия уполномоченных «Смерша». Электричества нет, стальные двери в бункер блокированы. Изучите ситуацию с проникновением внутрь. Вы должны локализовать архив — не мне вас учить, как это делается, и на что он похож. Знакомиться с материалами не стоит, да у вас и времени не будет. Архивы следует собрать в ящики, последние — опечатать. Установить надежную и нелюбопытную охрану. Когда закончите, связаться с нами, и к вам выйдет бронированный транспорт с конвоем. Груз поедет в Москву. Вопросы, капитан?
Как-то неприятно попахивало это дельце. Вроде ничего сложного, архивы (если они существуют) уже под надежной охраной, и все же неприятный запашок начинал струиться. Ожидания полковника Вяземского явно простирались дальше озвученного.
— А если нужных архивов там нет?
— Ищите, капитан, должны быть, — снова сухо улыбнулся полковник.
— Нам известно, что ваша группа осталась без транспорта, — подал голос Крахалев. — Вам будет выделено два ленд-лизовских «харлей-дэвидсон» с колясками.
Алексей лихорадочно размышлял. Возможно, во всем, что он услышал, не было ничего абсурдного. Серьезный комплексный объект. Руководство абвера до последнего тянуло с вывозом документов (говоря по-русски, куда ни кинь — везде клин). А тут внезапный бросок Красной Армии — объект отрезали. Если кто-то остался внутри, им ничто не мешает сжечь архивы. Без вентиляции, электричества — ничего, справятся. Но только в том случае, если в бункере кто-то остался… Разведшколы абвера еще с тридцатых годов ковали кадры, отправляли агентов глубокого залегания в СССР, Соединенные Штаты, в Британию, куда угодно по всему глобусу! Советское направление — особое. Лиц для обучения вербовали в основном из военнопленных (как знакомых с советскими реалиями), из убежденных антисоветчиков, оставшихся на оккупированной территории. Срок подготовки разведчиков глубокого тыла — не менее шести месяцев. Агенты по окончании заполняли подробную анкету, давали подписку о добровольном сотрудничестве с немецкой разведкой. Каждому агенту присваивался псевдоним, принималась присяга на верность рейху. Случалось, что агентов дактилоскопировали. Они изучали структуру советских войск, знаки различия, основы картографии, топографии. Многие были неплохими психологами. Обучали всем тонкостям радиодела — умение работать ключом на слух, нюансы выхода на связь, виды шифрования и дешифровки полученных сообщений. Подготовленный радист умел отправлять и принимать до 80 знаков азбуки Морзе в минуту. Агенты в глубоком тылу Союза собирали сведения о формировании воинских частей, местах дислокации, местах назначения. Собирали оборонно-экономическую информацию, сведения об оборонных заводах, особенно тех, что производят артиллерию, танки, авиацию. География распространения этой плесени была необъятна. Агенты проникали и обживались в промышленных центрах — в Свердловске, Челябинске, даже в Ташкенте, в Новосибирске, — в который эвакуировали тьму заводов со всей страны и больше ста тысяч жителей Ленинграда…
