По спине пробежал предательский холодок, Алексей поежился. Вполне возможно, что после удаления архивов немцы заминируют подземелье… Он обернулся. За спиной аналогичный склон, кустарники, скалы. За скалами не видно дороги, пропадающей в лесу. Эмма была права: отход груженой колонны можно выявить заранее. Скатиться по склону, пробежать по тропе, отыскать засыпанный листьями огневой шнур — дело трех минут. За это время колонна даже с территории не выйдет…
— Где вторая дорога? — спросил он, сожалея, что не позаботился о бинокле.
— Ее не видно за холмами, товарищ капитан. Видите лесок в районе озера? — кивнул Камарник. — Там небольшие ворота, но они на замке, все проржавело, мы проверяли. Выбить тяжелой машиной, конечно, можно… Но эта дорога на Радищево, там Красная Армия…
— Ты кем работал на гражданке, Семен? — поинтересовался Алексей.
— Так подрывником и работал, — сдавленно хихикнул Камарник. — Карьеры в округе — один на одном. И галечный, и щебеночный, и песчаный. Везде проводились взрывные работы, долбились лазы, штреки, заказы на работы поступали почти постоянно…
— Представь на минуту, что немцы к ночи не съезжают, погрузка не проводится. Можно вынуть часть динамита из-под скалы, пронести на территорию и взрывом блокировать проезд в бункер, чтобы заклинило ворота?
— Видать, можно, — пожал плечами Камарник. — Не знаю, как это будет выглядеть технически, но, видать, можно, — повторил он. — Только зачем? Бункеры под землей соединяются, есть запасные выходы. Ну да, фрицы время потеряют, осуществляя погрузку…
— Или уничтожат свои архивы, почувствовав опасность, — покосилась Эмма.
— Нетактичный вопрос, товарищи, — решился Алексей. — Какого хрена вы тут торчали, когда наши взяли объект? Все происходило на ваших глазах. Фрицы дали деру под влиянием паники, не исключаю, что кто-то заперся в бункере, полагая «героически» себя взорвать вместе с содержимым. Потом передумали, у них имелась связь с «волей», получили сообщение, что объект постараются отбить. Все это время объект блокировали не меньше тридцати бойцов. Вниз не спускались, у них был соответствующий приказ… — Он покосился на задумчивого Волынца.
Тот перехватил взгляд, смутился и пробормотал:
— А нам-то что, наше дело маленькое — выполнять ее приказы, — кивнул он на Эмму. — Так нам Гриневский приказал. Пусть сама и объясняет.
— Да спускалась я туда, — раздраженно бросила Эмма. — Им плевать на контрразведку НКВД, у них свои приказы. Только посмеялись, мол, давай, девушка, иди дальше грибы собирай. И не шатайся у забора, а то пристрелим. Я, знаешь ли, Макаров, документы с собой не брала. Мои документы в Калинине остались. Что я им докажу? Им приказали ждать «Смерш». Зубами поскрипела и побежала в Калачан, чтобы в комендатуре связаться с Калининским отделом. Поругалась с капитаном Несмеловым… Кое-как дозвонилась, сказали ждать, будут согласовывать вопрос, запускать дополнительный план… Давай начистоту, Макаров? — Она дерзко посмотрела ему в глаза: — Руководство наших ведомств не очень любит друг друга. А война лишь отчасти сглаживает противоречия. То, что сейчас мы вместе, — не решение руководства, а МОЕ решение, потому что совесть надо иметь, в конце концов… На следующий день опять прибежала в город, насилу прокралась на площадь, немцы там уже хозяйничали… Словно дежавю какое… — передернула она плечами. — А на площади капитана Несмелова расстреливают, которого я намедни от злобы съесть была готова… И снова ты, капитан Макаров, в одежде какого-то нищего…
Эмма замолчала, стала яростно грызть травинку. Спорить было не о чем, некому подтвердить ее слова. Даже с партизан взять нечего. Они сочувственно поглядывали на Алексея и пожимали плечами.
— Так и куковали, — вздохнул молодой Василь Мазурович. — Третьего дня вдруг зарокотало в округе, фрицы на объекте забегали, в машины прыгали, уносились, к едреней матери… Наши из-за озера подошли, сперва плотину заняли, там несколько минут бой шел, потом по территории стали разбегаться, объекты брали под охрану. Потом со стороны Калачана две машины подошли, еще несколько человек высадились — с автоматами, в плащ-палатках. Мигом власть переменилась. Нескольких фрицев отловить удалось, так их в машину бросили и увезли. Мы спускаться не стали, ведь не объяснишь, кто такие, постреляют, к чертовой маме. Потом опять шабаш начался. В Калачане пальба адская, а здесь — словно того и ждали, видать, заранее подгребли — пулеметным огнем все накрыли, ворвались две танкетки, давай утюжить… Красноармейцы в контратаку бросились, видно, командир у них был шибко умный — всех постреляли, сволочи, даже развернуться не дали. Потом выгнали из ангара бульдозер, мертвые тела сгребали в ковш, и из этого ковша — в озеро… — Мазурович сглотнул, сдерживая рвоту.
— И вы, конечно же, не стали вмешиваться, — заметил Алексей.
— Прекрати, Макаров! — разозлилась Эмма. — Ты тоже не побежал спасать Красную Армию, когда немцы в Калачан вошли. Берег себя, чтобы выполнить задание. Так что помолчи лучше…
Молчали долго. Спорить можно хоть до хрипоты, до драки, но истину все равно не родишь. И так все на нервах. Он поедал глазами объект, думал. Немцев на территории Абверштелле — хренова туча, не меньше полусотни рыл, не считая пулеметов, боевой техники. Брать штурмом — красиво, но глупо. Умереть можно и иначе. Рассчитывать, что Красная Армия придет и всех победит — еще смешнее. Когда-нибудь придет и победит, но явно не сегодня. Валить скалу, расстреливать конвой из автоматов — опять не вариант. Решение вырисовывалось единственное: захватывать транспорт, везущий архивы, разворачивать его в другую сторону, прорываться к своим…
И снова множество подводных камней: когда загрузка и отправка? Одна машина или две? Какие машины? Число конвойных? Он навскидку мог удвоить количество насущных вопросов и даже не учитывать самый главный: в какой мере можно доверять Эмме и ее «окружению»? Будут с ним до конца или предадут в самый интересный момент? И тут он понял, что у них не хватает фантазии, они украдкой посматривают в его сторону, готовы переложить на него принятие решения. У них имелись два портативных переговорных устройства — один у Эммы, другой у Алеся Волынца. Рации работают на коротких расстояниях, связь неустойчивая, растительность и рельеф создают помехи, а в бетонном подземелье — НЕПРЕОДОЛИМЫЕ помехи. Но все же это связь.
Алексей спустился в канаву, снял с себя немецкий ранец, прикинул ширину — рация войдет. Обыскивать офицера немецкой армии не должны… Затем извлек аккуратно сложенное обмундирование обер-лейтенанта Теодора Вальтмана. Какой ни есть, а офицер. А если у обер-лейтенанта широкие полномочия, то он главнее полковника! Партизаны тоже спустились в канаву, озадаченно смотрели, как он выкладывает на траву фуражку, разглаживает тулью, сдувает с нее пылинки, расправляет китель, брюки с внушительными галифе, стаскивает сапоги, чистит их пучками травы. Потом он достал офицерскую книжку герра Вальтмана, начал пристально разглядывать фотографию. Фото оригинала было мутноватым, немного потерлось. Он поколебался, послюнявил палец и потер его. Снимок сделался еще хуже. Остальные сгрудились у него за спиной и тоже разглядывали документ.
