Остановились они в зимнем саду. Ольга уселась на скамеечку у фонтанчика за живой изгородью, которая скрыла их от чужих взглядов, и жестом пригласила Телевизора сесть рядом с собой. Казбеков неловко опустился на самый краешек и замер.
– Ну, и как там, в Германии? – спросила Ольга, уставившись в его заграничные очки.
Телевизор опять откашлялся, поправил пиджак, дернул шеей и сказал:
– В Германии – хорошо.
– Ясно, – усмехнулась Ольга. – А отец твой, он кто?
– Отец-то? – переспросил на всякий случай Телевизор. Ольга кивнула, и Казбеков стал рассказывать так, будто переводил английский текст из учебника пятого класса под названием «Моя семья»: – Мой отец – программист. И так как он очень хороший программист, его приглашают зарубежные фирмы. Его уже приглашали в Англию, в Швецию, а последний раз – в Германию.
– Здорово! – порадовалась за Казбекова-старшего Ольга. – Ты, наверное, тоже хочешь быть программистом?
– Нет. Я хочу быть искусствоведом.
– Да ну! – поразилась Ольга. – А каким искусством ты хочешь ведать?
– Живописью.
– Вот это да! Никогда бы не подумала!
Телевизор пожал плечами.
– И кто же твой любимый художник?
– Поскольку я занимаюсь живописью профессионально, – по-прежнему, как на уроке, отвечал Телевизор, – мне нравятся очень многие художники. Какое направление и период тебя интересует?
Ольга ничего не понимала в направлениях и периодах, поэтому решила спросить про другое:
– Петр! А как это – «профессионально занимаешься»?
– Я с пятого класса посещаю вечерние занятия в школе при Русском музее.
– Ну… если с пятого… тогда выбери сам какое-нибудь направление с периодом и расскажи… Все равно нечего делать… Хотя лучше, конечно, без умничанья. Лучше просто про какого-нибудь художника расскажи.
– Мне очень нравится художник Врубель, – радуясь интересу Ольги, солидно объявил Телевизор. – Его «Демоны»…
– Врубель… Врубель… Что-то знакомое… – начала вспоминать Ольга. – А-а-а! Это у него «Царевна-лебедь»?
– Да! – обрадовался и Казбеков, и лицо его осветилось неожиданно красивой белозубой улыбкой. Ольга при этом подумала, что он и в самом деле впоследствии сможет вытянуть на какую-нибудь значительную личность, не хуже, чем бывший мамин одноклассник Лелик Новгородцев, ныне ведущий телешоу «У нас в гостях…».
Ольга с Телевизором улыбались друг другу, когда с обратной стороны их изгороди раздались знакомые голоса:
– Ну, и где она?
– Откуда я знаю!
– Ничего один не можешь! Прямо противно!
– Я просто не ожидал, что она удерет с этим прибабахнутым Телевизором…
Улыбка Петюни мгновенно угасла, и он испуганно посмотрел на Ольгу.
– С Телевизором? С Казбековым, что ли? – опять раздалось из-за изгороди. – Не может быть!
– Понял теперь, что этого никак нельзя было предусмотреть!
За изгородью замолчали. Ольга осторожно раздвинула листья вьющегося растения и в образовавшуюся дырку увидела братьев Добровольских, явно находящихся в состоянии крайнего замешательства.
– Ну, ты хотя бы утряс с ней главный вопрос? – спросил один брат другого.
– Нет… – ответил второй «из ларца». – Не успели прийти, ее тут же подхватили на вальс… потом награждение, потом откуда-то вывернулись Калинкина с Катаняном и с Телевизором. Я специально повел Ольгу за ними в буфет, чтобы остальная часть вечера прошла без сюрпризов. И вот что из этого получилось.
– Иди ищи ее теперь! Не целуется же она где-нибудь с твоим Телевизором… Поговорят о какой-нибудь ерунде и разойдутся.
Братья помолчали, потом как-то особо значительно переглянулись и удалились из зимнего сада.
– Нет, ты видел, какие подлецы?! – гневно бросила Телевизору Ольга.
– Напрасно они думают, что я «прибабахнутый», – печально отозвался он.
– Чего-чего? – не поняла Ларионова.
– Я считаю, что я абсолютно нормальный. Они ошибаются.
– А-а-а… – Ольга сообразила, что каждый из них говорит о наболевшем и совершенно неважном для другого. – Конечно… Ты прав: они здорово ошибаются… И не только в тебе… в нас обоих. Знаешь, Петр, проводи-ка меня, пожалуйста, в гардероб.
– Ты хочешь уйти?
– Мне просто необходимо уйти, чтобы спутать карты этим… «двум из ларца…» из инкубатора… из пробирки… этим ходячим копиям… дублям… клонам!
В гардеробе Телевизор тоже вдруг начал одеваться.
– А ты-то куда? – удивилась Ольга. – Сейчас, наверное, как раз самое интересное начнется.
– Я как мужчина должен женщину проводить, – пробубнил он, путаясь в рукавах, очевидно, тоже новой, как и костюм, куртки. – На улице темно.
Ольга подумала, что на темных улицах проку от близорукого низкорослого Телевизора нет никакого, но обижать его, озвучив свои сомнения, не стала.
На Невском Казбеков вдруг остановился и, глядя в стену дома, предложил:
– Если ты согласишься поехать к нам, то я мог бы показать тебе фотографии, которые отец сделал в Германии…
– А ты принеси их в школу, – попыталась вежливо отказаться Ольга.
– В школу не получится. Их только через компьютер можно смотреть. Отец был, например, в Цвингере – это такой музейный комплекс, вроде нашего Эрмитажа или Екатерининского дворца в Пушкине. Там есть и картинная галерея… Я считаю, что каждый культурный человек должен знать о сокровищах, которые хранятся в лучших музеях мира.
– Ну… раз ты так считаешь… тогда конечно, – пробормотала Ольга и втащила Телевизора в остановившийся около них троллейбус, потому что увидела, как к воротам дворца бежит в распахнутой куртке один из Добровольских.
– Почему ты ушла? – Добровольский почти прижал Ольгу к стене школьного коридора.
– Я свободный человек: захотела и ушла, – ответила она.
– Но… это же непорядочно… Я же тебя пригласил! И ты согласилась! Ты пришла туда со мной! Могла ведь не соглашаться, если…
– Ой, не могу! – простонала Ларионова. – Тебе ли, Саша-Паша, говорить о порядочности? И потом, понимаешь… Мне вдруг взял да и понравился Телевизор!
– Хватит сочинять! Кому может понравиться Телевизор?
– Мне может. И уже понравился!
– Чем же?
– А… у него очки модные… и вообще… он умный… Вот ты, например, знаешь, что такое Цвингер?
– Цвингер? Не знаю…
– Вот! А Телевизор знает. Он вчера меня пригласил вместо бала посмотреть фотографии этого германского Цвингера. Как я могла отказаться? Каждый культурный человек обязан знать о сокровищах мировой культуры! Тебе все ясно, Саша-Паша?
