— Значит, так, — Рик выпрямился. — Помочь тебе я сейчас не могу. Но ты сможешь сам, когда…
— Когда займу твоё место. Но я ведь пока ещё не давал согласия.
— Всё равно согласишься. На это у тебя полно причин, помимо зелёного кода.
Капитан выпустил дым из ноздрей. Шрам над левой бровью, самый яркий, чуть дрогнул в знак недовольства.
— Я прекрасно помню, что я тебе пообещал, — сдержанно произнёс он. — И всё сделал. И делать продолжаю. Но я не обещал в перспективе стать заместителем.
— Это приложилось само.
— Как здорово у тебя получается, — проворчал Капитан сквозь дым. Он начинал злиться. — Здорово получается решать за других. Тут и до приказа недалеко, верно?
— Кое-кто из наших с тобой общих знакомых именно так и делал. И его, заметь, не одёргивали.
— Да! — вскинулся собеседник. — И куда это в итоге его привело?
— Куда? — полюбопытствовал Рик.
— Хватит издеваться.
Запал злости в Капитане погас — он сполз по спинке скамейки и спрятал подбородок в ворот своего пальто.
— Надоело, — всё-таки пожаловался он. — Ты надоел со своим вечным переводом стрелок. Часовщик… Или ты тот, кто на железной дороге? Поезда под откос пускаешь?
— Поэтому хотел меня покалечить?
— Когда-нибудь так и сделаю. А потом буду переживать. Передачи тебе носить…
Капитан улыбался, пряча в воротник и улыбку. Он не умел сердиться долго.
— Рожа твоя шрамированная… Ну почему у нас снова не разговоры, а споры?
— Шарлотка, — невпопад ответил Капитан. — Вот почему.
— То есть?
— Ну, ты завтракал сегодня?
— Нет ещё…
— И я нет. Голодно, не соображается…
Рик усмехнулся. Тут же посерьёзнел:
— Ты так сильно хочешь домой?
Солнце высветило усталость на лице Капитана.
— Давай не будем.
Определённо, не стоило заводить разговор на пустой желудок. Вышла какая-то чушь.
— Послушай, Капитан, — Рик вздохнул и заговорил медленно и терпеливо. — Ты вот спрашиваешь меня. Про код и то, что под ним подразумевается. Спрашиваешь, потому что боишься… ладно, нервничаешь… а нервничаешь, потому что торопишься. Всё кажется тебе, что промедлишь, и будет поздно. А спроси лучше того самого нашего знакомца. Спроси Кано, у которого с логикой получше, чем у тебя или меня, применимо ли в данном случае понятие «спешка»… а также «время», «опаздывать» и…
— Кано мёртв, — сухо сказал Капитан. Его глаза заледенели, черты лица обострились. В одно мгновение он стал опасным и чужим. Скрипнула давняя дверь.
— Тогда почему же я его время от времени вижу? — спросил Рик. — Например, сейчас? Это шизофрения? Или он мёртв недостаточно?
— Значит, я добью его, — пообещал Капитан.
— Не сможешь, — горько ответил зам. — Иначе умрёт и второй. Как ты тогда вернёшься? Кем?
Капитан промолчал. Рик тоже не знал бы, что в этом случае ответить.
— Теперь я пойду. Ян ждёт. А ты… не делай глупостей. Всему своё время.
Собеседник не отреагировал и не попрощался. Он не обиделся — задумался. Рик сжал его плечо и встал со скамейки, затушив окурок о металлический край вычурной урны с такими же, как у скамеек, ножками-лапами. На ножках урны ничего нацарапано не было — брезговали, должно быть. Налетевший откуда-то ветер перебрал высвободившиеся из хвоста Капитана белые пряди.
«Это было жестоко, — подумал Рик. — Но действенно».
Возможно, Капитан думал так же.
— Кстати, я полагаю, одной твоей знакомой влетит за контрафакт. Неиллюзорно. Ян тоже уже знает, но я ему ещё повторю… А ты почему сразу не доложил? А, Капитан? Хотя возмущался, говорят, больше всех…
Тот курил, глядя в небо. Ветер намёл ему под ноги хлопья кленовых листьев. Они шуршали у его ботинок, словно стыдливые попрошайки, и безропотно принимали падающий на свои спины серый пепельный прах. На третьем этаже кто-то с грохотом распахнул очередную фрамугу — занавески взметнулись, как белые крылья, и тут же опали. Капитан не обратил на это никакого внимания.
Начиная новую жизнь, люди гораздо чаще состригают волосы, чем отращивают. Но у этого, нездешнего, всё было наоборот, и Рик его понимал, потому что сам происходил оттуда же. Другая ментальность: не сбросить старый покров, а скрыть его за свеженарощенным. Потому неудивительно было и то, что прежнее иногда прорывалось. Много прежнего, разного, иногда противоречивого — в зависимости от количества наросших слоёв… Рука заместителя непроизвольно легла на нагрудный карман пиджака. Проверила, в порядке ли собственные.
— Пока, упрямец.
Капитан наконец снизошёл до кивка.
И снова они столкнулись, не сдержав появившееся на лицах выражение почти одинакового недовольства — двое удивительно беспричинно не выносящих друг друга людей. Раздражённый рывок брови, сухо поджатые губы, вертикальные, прорезавшие лоб секундные морщинки. Их обычное «привет», так похожее на «опять эта сволочь».
— Доброе утро, — вежливо сказал ей Ричард Прайм, придерживая тяжёлую дверь вестибюля. — Заходишь или выходишь? Может, пропустишь меня?
Четвёртая взглянула на него снизу вверх ничего не выражающими серыми глазами.
— Я искала Капитана. Координаторы сказали, что он вышел прогуляться. Вы не видели его?
Рик качнул головой в сторону больничных корпусов.
— Сидел у памятника и курил.
— Спасибо.
Она казалась только-только вышедшей из дремучего холодного леса: мокрые по колено брюки, листья и хвоя на одежде, острый, грибной запах прелости и мха. Перекатила из одного уголка рта в другой длинную бесцветную травинку. Рик почувствовал привычный холодок затылком — чужой запах, чужие растения, отзвук не этого мира.
— Жевать эндемики опасно для здоровья.
Четвёртая подняла ладони, заляпанные чем-то фиолетовым.
— Я их ещё и ела, — без улыбки сказала она.
Они по-прежнему стояли на пороге — он, поддерживающий плечом дверь, и она, с преувеличенной серьёзностью разглядывающая пуговицы его пиджака. Если Капитан был ниже его на полголовы, то Четвёртая — почти на две. Но она ничуть не производила впечатления ребёнка. Жаль. Тогда, обманувшись, можно было бы относится к ней подобрее.
«Не удивляюсь, что ела. Тебя ничего не берёт. Когда-то проглотила „забвение“, а ведь поди ж ты — живая».
— Дядя пока не спустился, — сообщила Четвёртая. Откуда-то она знала, что у Рика с тем встреча, или просто догадывалась.
Рик смотрел на неё — на призрака, на досадливое напоминание, на странную страшную схожесть, смотрел, искал и всё-таки не находил, и это было хорошо и плохо. Опять исключало возможность обмана. У него вдруг заныли все зубы.
