– А твое место тоже довольно интересное, – произнес Бен, сидя напротив меня за маленьким круглым столиком, оглядывая джаз-клуб, в который я его пригласила. Наконец его величество смогло вырваться на свидание, когда я уже думала, что этого никогда не случится. Я, насколько могла, вела себя холодно и сдержанно. Но черт, я и сама не подозревала, как хотела его увидеть. Я даже по нему откровенно скучала. Обычно, чтобы мне понравился мужчина, требуется куда больше времени. Я говорю не о симпатии или одноразовом сексе: для этого у него должны быть просто чувство юмора, красивые пальцы и приятный запах. Но Бен – он цеплял меня. Заполнял в каком-то смысле. Словно я чувствовала, что нашла себе равного противника.
– И, главное, оно не забито туристами и хипстерами. А таких мест в Чикаго немного.
– Серьезно? И каково же хипстерам живется на юге? В гетто? – сказал Бен, постучав кончиками пальцев по стакану с виски.
– Вообще прекрасно. Их принимают за бомжей из-за их одежды и иногда даже не бьют.
– Знаешь, это личное дело каждого человека, как он одевается, какую музыку слушает и кого трахает. Но, правда, я никак не могу найти ответ на один вопрос.
– Какой? – спрашиваю я, ожидая что-то глубокое и философское.
– Насколько же у этих хипстеров высок болевой порог, что они надевают такие узкие, обтягивающие джинсы и у них при этом глаза даже не вылезают?
– Не знаю. Но при случае обязательно спрошу, – хоть это было несильно глубоко, но зато смешно. Черт, он мне правда нравится. – И часто ты думаешь о гениталиях других парней?
– Только на свиданиях с девушками, – говорит Бен и подмигивает. – Ким, вот скажи, а ты счастлива?
– Хватит! – я долго держалась, но надоело.
– Что хватит? – спросил Бен в недоумении.
– Бен, ну серьезно. Я понимаю, что ты привык к бесконечным моделькам, которые млели только от того, что ты обратил на них внимание. Или, наоборот, привык поражать и производить впечатление на неприступных женщин, к которым, я уверена, у тебя слабость. Просто этими своими дежурными фразочками ты мог их легко затащить в постель. Полагаю, что особо легкой добычей для тебя являются замужние, которым их мужья давно перестали уделять хоть какое-то внимание. И тут появляешься ты, притворяясь, что тебе есть дело до этой убогой, ну, кроме того как просто затащить ее в постель со всеми своими «A ты счастлива?», «А ты никогда не хотела бы бросить все и отправиться в путешествие?», «А не пора бы ТЕБЕ плюнуть на все и начать жить для СЕБЯ?». И, наконец, пожалуй, моя самая любимая из всех, апофеозная, заставляющая течь всех богом забытых барышень: «Ты очень похожа на ту актрису»… Ну и так далее, и тому подобное… прости, красавчик, но мне это все дерьмо неинтересно. Еще раз тебе повторю, на меня не надо производить впечатление. Я и сама все вижу. Просто будь таким, какой ты есть. Расслабься.
– В точку! – сказал он. – Всегда срабатывает.
– Просто говорю, что думаю. Я именно такая, я никогда не притворяюсь.
– И что? От этого же ты себе кажешься лучше. Так? Значит, ты выпендриваешься, – сказал Бен.
– Нет, просто я расслаблена и получаю удовольствие. А не ловлю себя на мысли, что бы мне такого умного сказать и чем тебя впечатлить.
– О’кей. Но это происходит бессознательно. Часть меня, которая не поддается моему контролю. То, над чем у меня нет власти. Тебе не понять.
– Серьезно? – да, милый Бен, ты бы сильно удивился, узнав то, над чем я не имею контроля.
– Да. Хоть ты и расслаблена, но организованна. И все же я не очень уверен, что ты открыта.
– Да спрашивай что угодно, – сказала я и откинулась на стуле.
– Хорошо. Как ты сломала ногу тому верзиле? Ну, в переулке.
– Я не ломала, – и все же мы коснулись этой темы. – Может, он сам, может, еще как-то.
– Она была раздроблена, как мне сказали. Это мне обошлось, кстати, в кругленькую сумму.
– И? – не понимаю, о чем он.
– Просто если это вдруг ты сделала, то спасибо. Это были, пожалуй, мои лучшие потраченные деньги.
– Хорошо. Допустим, я. Когда сдавала назад на машине и случайно его переехала. А теперь ты. Зачем ты ходишь к доктору Мэйсон?
– М-м-м, она учит меня готовить индейку? – он прищуривается и замирает. – Или мы, может быть, занимаемся йогой?
– Бен, я не настаиваю. Можешь не отвечать, и я не хочу тебя грузить, – ой, да кого я обманываю? Я веду себя, словно мы уже женаты. – Просто речь идет об искренности.
– Знаешь, это здание, в котором мы сейчас находимся, – сказал он, подняв голову наверх, – я слышал, что оно когда-то принадлежало Аль Капоне.
– Уау! – я зааплодировала, забыв, что мы в джаз-клубе и чернокожая соул-исполнительница, посмотрев в мою сторону, улыбнулась мне.
– Если бы мы находились на похоронах, вышло бы еще смешнее, – сказал Бен.
– Ага. Аль Капоне? Серьезно, Бен? Я, по-твоему, наивная туристка, чтобы впаривать мне такие байки? Он владел всем городом, и это известно каждому чикагцу.
А еще в этом городе жил флорист Дин О’Бэнион, который рулил половиной городской преступности и одновременно цветочным магазином. И да, он тоже любил составлять букеты – такое у него было хобби, и за этим занятием его и пристрелили за то, что он отказался простить карточный долг одному из братьев-сицилийцев Дженна. Один из убийц перехватил его руку с букетом, а второй его пристрелил. Такие вот мы, флористы, в этом чертовом городе.
– Не прошел номер? – спросил он, облокотившись на столик.
– Не-а.
– Черт с тобой. Ладно, хочешь знать меня настоящего? О’кей. Получишь, – он посмотрел на часы, – давай, допивай, и поехали.
– Куда? – спросила я.
– Скоро узнаешь.
Мы поймали такси, Бен назвал адрес водителю, и мы отправились в неизвестность. Он-то, думаю, знал, куда едем, а мне оставалось лишь гадать. С одной стороны, я была приятно возбуждена, потому что чувствовала, что сейчас узнаю какую-то тайну. С другой – мне было немного не по себе. Потому что ехать куда-то в неизвестном направлении, зная, что Бен предпочитает необычные места и странные вещи, было немного страшно. А вдруг это окажется каким-нибудь клубом извращенцев? Или притоном наркоманов? Или, того хуже, мы едем знакомиться с его женой и детьми? Лучше уж клуб любителей кожи и плеток. Там будет хотя бы весело.
Бен расплатился с таксистом, и мы вышли из машины. Оказавшись на улице, состоявшей сплошь из двухэтажных домиков, Бен направился в сторону пиццерии, на стене которой красовалась вывеска «Palermo». Я вошла следом за ним, и мы сразу направились к длинной барной стойке.
– Привет! – Бен поздоровался с официантом. – Мне фисташковую пиццу с анчоусами. Без сыра.
– Есть только холодная, – сказал официант.
