– Ну как там? Много адресов? – спросила я ее.
– Прилично. Мне возвращаться, если допоздна задержусь?
– Нет, можешь ехать отдыхать, как закончишь, – сказала я, выставляя на полки новые цветы. – Но завтра приди пораньше, как сегодня.
– Цветы «прости меня, я вчера не смог»? – спросила Энн.
– И букеты «спасибо за секс».
– Любовь, – Энн мечтательно подняла глаза к потолку, – это прекрасно.
– Ну-ну. Только у некоторых слишком ее много, так что они ее раздают сразу нескольким.
– Шлюхи тоже имеют право на любовь.
– Вот только это не любовь. Они думают, что влюблены. Но стоит тебе расслабиться, как вся эта якобы любовь улетучивается.
– А это уже твой праздничный цинизм. Так и чувствую любовь, витающую в воздухе.
Когда мы загрузили все букеты, приготовленные заранее, в наш фургончик, а Энн уже была готова выезжать на доставку, я подумала и сказала:
– Слушай, посмотри, есть ли адреса поблизости? Я тогда сама успею сбегать и отнести.
– А магазин на кого оставишь?
– Ни на кого, – сказала я. – Просто повешу табличку, что отошла.
– Сейчас посмотрю, – сказала Энн и открыла лист заказов на телефоне.
– Только в радиусе квартала.
– Хм, странно, – сказала Энн.
– Что там?
– Подожди, – сказала она и направилась в сторону подсобки.
Дальше я услышала, как она вышла через дверь черного хода и открыла машину. Что это с ней? Может, что-то не так с заказом?
– Ага, – сказала Энн, вернувшись с большим букетом, который я складывала почти час. Это был букет из роз «Свит Джулиэт», опоясанный карликовым плющом, а внутри были спрятаны веточки ванили. И все завернуто в грубую коричневую оберточную бумагу. Сложность была в том, чтобы это не выглядело как мусор или перебор. Во флористике это одна из самых сложных вещей – не переборщить.
– Что-то не так?
– Да как раз наоборот, – сказала Энн, улыбнувшись.
– А чего ты его вытащила?
– Ну, это моя первая доставка. Как сказано в заказе, букет должен быть доставлен по адресу Чикаго, бульвар Джексона, дом шестьдесят девять. Имя – Ким.
– Чего? Ты уверена? Бред какой-то.
– Ну, если тебе ни о чем не говорит имя Бен Неудачник Хадсон, то, может, и ошибка.
– Вот сволочь! – вырвалось у меня.
Но не по-злому, а как-то приятно. Там, внизу живота.
– Ты знаешь, кто это? – спросила меня Энн.
– Типа того.
– Это тот загадочный парень, что заваливает тебя сообщениями?
– Он самый.
– Хм, ну хотя бы он не заказал букет у конкурентов. Уже показатель ума.
– Ума? Я этот чертов букет час собирала. И что мне теперь с ним делать?
– Да уж. Вот дилемма флориста. Даже если ты сегодня весь день проносишься с ним, держа его в руках, все подумают, что ты его продаешь.
– Ага. А если я его выставлю в Инстаграм, все скажут, какая классная работа, и спросят, сколько стоит.
– И что делать будешь? – спросила Энн.
– Может, продать?
– Точно. А потом посетить синагогу, – сказала Энн, скрестив руки на груди.
– Как ты можешь издеваться над своим собственным народом?
– Ты еще мою маму спроси, она вообще до сих пор не понимает, как наш народ выжил.
– Ладно, ханука уже была. Расслабься.
– Я-то да. Но что с этим букетом-то делать?
– Во-первых, он мой, – заявила я. – А во-вторых, по морде бы им двинуть кое-кому.
– Но признай, флористка постаралась. Букет вышел чудесным.
– Это да. Но это то же самое, если бы стриптизерше ее парень заказал приват или домработнице прибрать дом. Я не знаю, как реагировать!
– А ты расслабься. Этот Бен явно с хорошим чувством юмора.
– Ну, он хотя бы не заказал кактус, уже хоть что-то, – сказала я.
– Ладно. Я не знаю, что делать, но этот букет тебе, – сказала Энн, передавая цветы мне в руки.
– Спасибо, – сказала я, улыбнувшись, и поняла, что мне никогда раньше не дарили цветов. Это определенно приятное чувство и странное.
Энн наконец уехала развозить цветы, а я решила позвонить Бену.
– Ну, привет тебе, Бен Неудачник Хадсон. У тебя оказался хороший вкус.
– Привет, Ким! – радостно воскликнул он. – То есть, тебе понравилось?
– Это странно, правда. Но придумано хорошо. И ты выбрал самый сложный букет. Я его целый час собирала.
– А представь, если бы ты знала, что собираешь его для себя?
– Выбрала бы что-то полегче и подороже. Как ты?
– Стою в аудитории, смотрю, как в нее входят будущие архитекторы. Хотя они, скорее всего, больше походят на тех, кто считает модным говорить «я архитектор». Слава богу, врач пока еще не считается хипстерской профессией.
– Потому что в операционную нельзя заходить со смузи и в подвернутых штанах, – сказала я.
– Именно. Хотя хэштеги в их Инстаграме были бы забавными. «Япростолюблюоперировать», «сексиапендицит», «операционныйлук».
– И прямая трансляция из операционной. В Фэйсбуке.
– Много работы сегодня, наверное? – спросил Бен.
– Вот только первый раз присела. И то ненадолго. У нас вечером все в силе?
– Определенно. И еще раз спасибо, что не настаиваешь на ресторане.
– Уволь меня. Конечно, я бы здорово оторвалась, раздавая направо и налево саркастические издевки по поводу парочек, что сидели бы за столиками, но даже это не спасло бы меня от желания заколоть себя вилкой от салата.
– И неужели тебя не возбудил бы получасовой процесс выбора вина?
– Я бы тогда отомстила таким же получасовым процессом фотографирования еды.
– Тогда я сам заколол бы тебя вилкой.
– Но не забудь, мясо готовишь ты. С меня гарнир.
– Поверь мне, когда ты попробуешь мой стейк, поймешь, что попала в рай.
– Я бы лучше сейчас попробовала тебя, – промурлыкала я.
– Ты понимаешь, что меня засудят за сексуальное домогательство, если я буду вести лекцию с эрекцией?
– Я бы сидела в первом ряду, профессор Хадсон.
– Ну что вы, мисс Шэдоу, для такой перспективной студентки, как вы, я проведу эксклюзивное занятие.
– Обожаю тебя, – вырвалось у меня.
– М-м-м, я тебя больше, – сказал он, и я готова была поклясться, что он даже немного покраснел.
