«Против всевластного, безответственного, подкупного, дикого, невежественного и тунеядствующего русского чиновничества восстановлены весьма многочисленные и самые разнообразные слои русского народа. Но кроме пролетариата ни один из этих слоёв не допустил бы полной демократизации чиновничества, потому что у всех других слоёв (буржуазии, мелкой буржуазии, „интеллигенции“ вообще) есть нити, связывающие его с чиновничеством, потому что все эти слои — родня русскому чиновничеству. Кто не знает, как легко совершается на святой Руси превращение интеллигента-радикала, интеллигента-социалиста в чиновника императорского правительства кнута и нагайки»
[40].
Читаешь это, а перед глазами проходит легион бывших перестроечных «интеллигентов-радикалов» с партбилетами, которые легко превратились из «идеологических бойцов ЦК КПСС» — кто в официальных чиновников, а кто — в бездуховных неофициальных лакеев ельциноидного правительства России. По своим нравственным корням Аксельрод был как раз из этаких — из «прорабов перестройки»…
Много подобных фигур ещё попадётся на пути Ленина — фигур бывших товарищей. И если Аксельрод чем-то от других отличался, так это редким зарядом отрицательной антиленинской энергии. Ленин же шёл сквозь ренегатов, как танк через мелколесье, хотя, в отличие от танка, Ленин имел живую душу, и измены его, конечно же, ранили. Но он духовно был очень силён и шёл вперед всё равно.
В хорошей советской армейской песне есть слова: «Задачи ясны и команды понятны, и виден рубеж огневой…». Если бы эту песню знал Ленин, то, весьма вероятно, её строчки стали бы у него любимыми. Собственно, уже тогда — в 25 лет — он полностью сформулировал для себя свою основную «теорему революции», и вопрос был теперь лишь в том, чтобы доказать её для остальных с очевидностью теоремы Пифагора.
Само название первой основанной Лениным осенью 1895 года революционной организации сразу ухватывало суть: «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Такое название было теоретически верно, а практически перспективно. Если рабочий класс освободится, он освободит и поведёт за собой крестьянство, а это будет означать свободную от эксплуатации Россию. Цепь задач выстраивалась логично, и теперь надо было «выбрать» эту «цепь» — «звено» за «звеном» — с заиленного царизмом «дна» российской истории.
До первого ареста — а он был уже не за горами, — Ленин успел сделать как руководитель новой организации не так уж и много, но если посмотреть на то, за какой срок это было сделано, останется лишь снять перед Лениным шляпу!
НО, ПОЖАЛУЙ, надо предостеречь читателя от некоего заблуждения… Скажем, в брежневской «Истории КПСС» (издание 5-е 1979 года) сообщалось (с. 34):
«В декабре 1894 года в связи с волнениями рабочих Семяниковского завода Ленин при участии рабочего этого завода Бабушкина написал обращение к рабочим… Так под руководством Ленина был совершён поворот от пропаганды в небольших кружках… к агитации в широких массах…»
Звучит весомо: встают перед глазами широкие рабочие массы, жадно внимающие Ленину. Но вот как это выглядело на первых порах — достоверное описание отыскивается в очерке о Зинаиде Невзоровой, одной из четырёх сестёр-большевичек из Нижнего Новгорода, будущей жене ленинского друга и соратника Глеба Кржижановского:
«Нужно было переходить от узкой кружковой пропаганды к массовой агитации… Как осуществить этот переход? Решили выпускать агитационные листки. Дело это было новое и, как оказалось, трудоёмкое — листки писали от руки печатными буквами, а много ли можно „напечатать“ при такой технике? Одну из первых листовок, составленных В. И. Лениным, переписали в четырёх экземплярах. Рабочий Семяниковского завода Иван Васильевич Бабушкин разбросал листки на заводе и проследил за их судьбой. Два листка подобрали сторожа, два подняли рабочие, они прочитали, передали другим. Это радовало, воодушевляло, — значит, листовки будут жить, передаваться из рук в руки. Позднее удалось наладить печатанье листовок на пишущей машинке, а потом и на гектографе…»
[41]
Если бы эта живая деталь была включена в учебные курсы истории партии, то эта история выглядела бы и волнующей, и трудной, и непростой — какой она и была.
Начинали-то с малого!..
Однако сила уже молодого Ленина проявилась в том, что на малом не останавливались, а сразу ставили перед собой большие задачи и задумывали большие дела. В ноябре 1895 года была организована забастовка на суконной фабрике Торнтона. Тогда забастовало 500 человек — немного. Однако в 1896 году — уже без Ленина, но подготовленные Лениным, оставшиеся на свободе члены «Союза» организовали 30-тысячную забастовку питерских текстильщиков!
Главное же, пожалуй, что успел Ленин до ареста, это написать брошюру «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах». В советское время эта ленинская брошюра имела уже чисто историческое значение, хотя сегодня — во времена антисоветские — прочесть её не будет лишним и нынешним наёмным работникам российского капитала. В царской же России это была вообще чертовски нужная для рабочих вещь! В ней простым, понятным языком, с цифрами, с конкретными, взятыми из прессы, примерами, развёрнуто рассматривались и разъяснялись все вопросы, связанные с применением закона о штрафах и т. д. Видно было, что брошюра написана квалифицированным юристом-профессионалом, но Ленин ведь им и был и вопрос разобрал досконально.
Он писал:
«Назначение штрафов — не вознаграждать за убыток (хозяина. — С. К.), а создать дисциплину… заставить рабочих исполнять хозяйские приказания…
Крепостные крестьяне работали на помещиков, и помещики их наказывали. Рабочие работают на капиталистов, и капиталисты их наказывают. Разница вся только в том, что прежде подневольного человека били дубьём, а теперь его бьют рублём».
Сказано было метко и било проблему в лоб, но Ленин шёл и дальше:
«Против этого, пожалуй, возразят: скажут, что общая работа массы рабочих на фабрике или заводе невозможна без дисциплины: необходим порядок в работе…
Порядок, действительно, необходим при всякой общей работе… но общую работу можно вести и без подчинения рабочих фабрикантам и заводчикам. Общая работа требует, действительно, наблюдения за порядком, но она вовсе не требует, чтобы власть наблюдать доставалась всегда тому, кто сам не работает, а живёт чужим трудом. Отсюда видно, что штрафы берутся не потому, что люди ведут общую работу, а потому, что при теперешних капиталистических порядках весь рабочий люд не имеет никакой собственности: все машины, орудия, сырые материалы, земля, хлеб, находятся в руках богачей. Рабочие должны продаваться им… А продавшись, они, разумеется, уже обязаны подчиняться им и терпеть наказания.
