Когда в ответ на вопрос Ленина о состоянии народного образования в Японии Фусэ сообщил, что в Японии почти нет неграмотных, Ленин воскликнул: «Счастливая страна!» — и тут же поинтересовался: «Ну, а вот, правда ли, что у вас никогда не наказывают детей, не бьют их, я где-то об этом читал?».
Фусэ ответил, что, да, не бьют, в Японии своего рода культ детей… Ленин задумался, а потом сказал: «Тогда вы не только счастливый, но и великий народ…». Потом испытующе посмотрел на собеседника: «И всё-таки у вас в Японии даже шлепка детям не дают?».
Фусэ, по словам Вознесенского, решительно повторил: «Нет, никогда!»
[239].
Накахира в своём отчёте написал о том же, приведя такой вариант ответа на последний вопрос Ленина: «Мы ответили: „Исключения, конечно, бывают, но, как правило, у нас не бьют детей“. Он с большим удовлетворением отметил, что один из принципов рабоче-крестьянского правительства тоже заключается в отмене телесного наказания детей»…
В отчёте же Фусэ читаем следующее:
«Когда Фусэ сказал, что в Японии берегут детей больше, чем на Западе, Ленин заметил: это весьма важно, ведь в самых так называемых цивилизованных странах Европы, даже в Швейцарии, ещё не совсем уничтожен, например, обычай бить детей в школах».
В изданном в 1924 году сборнике «Ленин и Восток» Н. А. Вознесенский писал: «Когда мы спускались по лестнице, Фусэ спросил меня: „Собственно говоря, кто кого интервьюировал, он меня, или я его?“ — и вытер выступивший на лбу пот».
А Накахира прямо начал свой отчёт со слов: «Не дожидаясь наших вопросов, Ленин заговорил сам…».
ЭТО — стиль: быть нетерпеливо жадным лишь в одном — в получении достоверной, из первых рук, информации о той жизни — во всех её проявлениях, — о которой Ленин не знал или знал недостаточно.
Хотя знал он, как правило, очень много и о многом, потому что самообразование и постоянное пополнение знаний — как базы углубления понимания жизни общества — были для Ленина таким же естественным актом, как акт дыхания…
Русский пролетарий сказал о нём: «Прост, как правда», и это был не апокриф, не придуманная позже фраза, уже потому, что доктор Карл Идман (1885–1961), в 1925–1927 годах министр иностранных дел Финляндии, финский посланник в ряде стран, а в 1917 году советник финского представительства в Петрограде, то есть человек независимый и нейтральный, написал о Ленине:
«По острым и умным глазам было видно, что этот человек обладает большой силой воли. Речь его была проста и естественна, как и его поведение. Тот, кто его не знал, никак не мог предположить, какая это сильная личность…»
Английский профессор Вильям Гуд приехал в Москву в 1919 году как корреспондент крупной буржуазной газеты «Манчестер Гардиан». Впервые он увидел Ленина 31 июля 1919 года на I Всероссийском съезде работников просвещения и социалистической культуры, где Владимир Ильич выступал с речью…
Аудитория была достаточно политически грамотной — зал заполняли люди, которые сами были пропагандистами, и Ленин построил своё выступление в аналитическом стиле. Он, в частности, сказал тогда:
— Когда нас упрекают в диктатуре одной партии и предлагают единый социалистический фронт, мы говорим: «Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоёвывала положение авангарда всего фабрично-заводского и промышленного пролетариата»…
Это ведь так и было! Большевики, если исчислять их политический возраст с момента начала активной политической деятельности Ленина и его «Союза борьбы», более двух десятилетий говорили рабочим, да и всем в России, одно и то же! И в конце концов убедили рабочую массу, да и всех честных людей в России, что только большевики имеют право говорить от лица массы.
Ленин всё расставлял на свои места:
— Мы имеем два опыта: керенщину, когда эсеры составляли коалиционное правительство… Что же мы видели в результате? Видели ли тот постепенный переход к социализму, который они обещали? Нет, мы видели крах… и полное банкротство соглашательских иллюзий. Если этого опыта мало, возьмите Сибирь. В Сибири власть оказалась против большевиков (Ленин имел в виду «Комитет членов Учредительного собрания» и Уфимскую Директорию. — С. К.)… К чему привело это господство якобы Учредительного собрания, это якобы демократическое правительство, состоящее из эсеров и меньшевиков? К колчаковской авантюре…
Ленин спрашивал: почему вышло так? — и отвечал:
— Потому что здесь сказалась та основная истина, которую якобы социалисты… не хотят понять… В капиталистическом обществе, когда оно развивается, держится прочно или когда оно погибает, всё равно — может быть только одна из властей: либо власть капиталистов, либо власть пролетариата. Всякая средняя власть есть мечта, всякая попытка образовать что-то третье ведёт к тому, что люди даже при полной искренности скатываются в ту или другую сторону…
[240]
Это было сказано безжалостно точно — безжалостно ко всем желающим «и честь соблюсти, и капитал приобрести»… Это было сказано на все времена, пока существует общество, состоящее из стригущих и остригаемых…
Профессор Гуд так описал своё впечатление от этой речи Ленина:
«Как спокойно, просто, без всяких ораторских приёмов он подчинил и завладел этой огромной аудиторией. Как неуклонной логикой он заставил их понять его точку зрения. Казалось, что он интуитивно понимает мысли своих слушателей. Я сразу почувствовал, что это необыкновенный человек…»
Вскоре Гуд был принят Лениным в его кремлёвском кабинете и потом писал:
«Впечатление мощи, исходившей от него, углублялось непосредственной силой его речи. Что ему нужно было сказать, он говорил прямо, ясно, без всяких туманных слов. В разговоре с Лениным не могло быть никаких недоразумений; никто не мог уйти под ложным впечатлением. Слишком ясен, слишком прям был он для этого.
У обыкновенного дипломата речь скрывает мысль. У Ленина она выражала мысль. В этом — целый мир различия…»
А подвёл итог своим впечатлениям профессор Гуд так:
«В течение своей жизни я встречался в разных странах с людьми, которых называли великими. Ни об одном я не сказал бы того, что с полной убеждённостью могу сказать про Ленина (словами Шекспира. — С. К.): „Он человек был, человек во всём; ему подобных мне уж не встретить“».
ПРОФЕССОРУ Гуду, написавшему так о Ленине, кривить душой не было никакой необходимости. Тем более это можно сказать об английском лейбористе Джордже Ленсбери (1859–1940). В 1910–1912 и в 1922–1940 годах он был членом парламента, с 1929-го по 1931 год — министром общественных работ в правительстве Макдональда, с 1931-го по 1935 год — председателем лейбористской партии. Вполне респектабельный и чисто буржуазный политик.
