При этом в 1921 году декретом Совнаркома была создана Центральная междуведомственная комиссия по закупке и распределению заграничной литературы (Комитет иностранной литературы — Коминолит).
В 1913 году в России было 14 тысяч массовых библиотек с числом книг в среднем на библиотеку — 680. После всех невзгод революции и гражданской войны в 1927 году в СССР имелось более 26 тысяч библиотек со средним фондом на библиотеку примерно в две с половиной тысячи экземпляров. В 1932 году их было уже 33 тысячи при среднем фонде на библиотеку более трёх тысяч!
[251]
В старой России никогда не было культа знаний — ни на верхних «этажах» социального «здания», ни в его «подвале». Граф Канкрин, министр финансов с 1823-го по 1844 годы, в ответ на просьбу книгоиздателя Смирдина выделить ссуду под его библиотеку сказал: «Всё товар, и мусор товар, а книги не товар». Его афористический ответ Владимир Даль включил в свой двухтомный сборник «Пословицы русского народа», первое издание которого увидело свет в 1853 году.
Так мыслила «элита», живущая в «бельэтаже»… Однако народные массы, рождённые в «подвале» российских «Растеряевых улиц», нередко исповедовали примерно тот же подход к знаниям. В помянутом выше сборнике Даля в разделах «Грамота» и «Ученье — Наука» до удивления мало пословиц и поговорок, ставящих знание, да ещё и книжное знание высоко — на уровень высших жизненных ценностей. Все знают знаменитое: «Ученье — свет, а неученье — тьма», но чаще в массовом народном обиходе считали иначе: «Сытое брюхо к учению глухо», «Знайка дорожкой бежит, незнайка на печке лежит» и «Меньше знаешь — крепче спишь»…
Такой взгляд на грамоту и образование имел хождение на Руси не всегда. Средневековый «господин Великий Новгород» был грамотен почти поголовно — об этом нам рассказали берестяные грамоты. Однако совместная «просветительская» деятельность монголо-татарских «культуртрегеров», затем косной допетровской знати, а позднее — послепетровской царской администрации XVIII и XIX века, привели к появлению психологии: «Мы люди простые, едим пряники толстые»…
Только Россия Ленина сразу же начала выводить на уровень общественного символа Книгу. И в каждой советской школе были вывешены слова Максима Горького: «Любите книгу — источник знаний».
В два десятка лет, ещё до войны, это дало России лучшую в мире систему массового образования — сталинскую.
КУЛЬТ Книги как источника знаний автоматически исключал примат в советском обществе любого религиозного культа, даром что слова «библиотека» и «Библия» имеют один и то же греческий корень («biblion» по-гречески и значит «книга»).
Ленин порвал с религией ещё в гимназические годы, а отношение его к любым религиям как вождя политической партии и политического руководителя масс определялось знаменитой формулой: «Религия — опиум для народа».
После Октября принципиальное отношение Ленина к проблеме не изменилось, но теперь он был главой государственной власти. А власть — если она не «от Бога», а от желания народа иметь свою власть, — обязана учитывать интересы всех законопослушных граждан.
Тех попов, которые становились информаторами «белых», большевики расстреливали, но — не как «служителей культа», а как информаторов «белых». Не более мягко относились они к «проповедникам слова Христова» типа попа-колчаковца Малюты из фельетона Ярослава Гашека «Дневник попа Малюты». Однако вот записка, которую Владимир Ильич адресовал 2 апреля 1919 года председателю Афанасьевского сельского Совета В. Бахвалову — представителю верующих граждан Ягановской волости Череповецкого уезда Череповецкой губернии, приехавшему в Москву хлопотать о завершении строительства храма, начатого в 1915 году:
«Окончание постройки храма, конечно, разрешается; прошу зайти к наркому юстиции т. Курскому, с которым я только что созвонился, для инструкции»
[252].
Идейная же линия Ленина оставалась, как сказано, неизменной. В марте 1922 года в третьем номере нового журнала «Под знаменем марксизма» он опубликовал статью с вполне однозначным заголовком «О значении воинствующего материализма».
Там он напоминал слова Иосифа Дицгена («Дицгена-отца», 1828–1888), немецкого рабочего, ставшего марксистом и соратником Маркса… Дицген писал, что профессора философии в современном обществе представляют собой в большинстве случаев не что иное, как «дипломированных лакеев поповщины», и Ленин далее указывал, что «журнал, который хочет быть органом воинствующего материализма, должен быть боевым органом в смысле неуклонного разоблачения и преследования всех современных „дипломированных лакеев поповщины“…», а также «органом воинствующего атеизма»
[253].
Это было, конечно, директивой не для административных, а для идейных разоблачений и преследований, и статью Владимир Ильич публиковал не как председатель Совнаркома, а как воинствующий атеист, подписав её литературным псевдонимом «Н. Ленин».
Как глава государства он публично высказывался, например, так, как на Первом Всероссийском съезде работниц, проходившем в ноябре 1920 года… Съезд работниц, на котором выступает первое лицо государства, был для старой России событием невозможным. В России же Ленина это было событием если и не рядовым, то и не сенсационным. Выступая на женском съезде, Ленин основное внимание обращал, конечно, не на вопросы религии, начав речь со слов:
«Не может быть социалистического переворота, если громадная часть трудящихся женщин не примет в нём участия…»
(В скобках замечу, что сегодня такое заявление может показаться тривиальным, однако тогда это было отнюдь не общим местом. Напомню, что в «просвещённой» Германии в тридцатые годы в ходу были популярны «три К»: «Kirche, Kinder, Küche» — «церковь, дети, кухня»…)
О религии же Лениным было сказано так:
«Бороться с религиозными предрассудками надо чрезвычайно осторожно; много вреда приносят те, кто вносит в эту борьбу оскорбление религиозного чувства. Нужно бороться путём пропаганды, путём просвещения… Самый глубокий источник религиозных предрассудков — это нищета и темнота; с этим злом мы и должны бороться…»
[254]
Тогда же было сказано и следующее:
«Внося остроту в борьбу (антирелигиозную. — С. К.), мы можем озлобить массу; такая борьба укрепляет деление масс по принципу религии, наша же сила в единении…»
Это ведь надо помнить и сегодня, потому что любые антинародные режимы разжигают не только национальную, но и религиозную рознь, активно используя разделение масс по принципу религии в рамках общей установки: «Разделяй и властвуй!».
В декабре 1921 года на совещании беспартийных делегатов IX Всероссийского съезда Советов Ленин напомнил: «Вы знаете, что по нашей Конституции, по основному закону нашей республики, свобода духовная насчёт религии за каждым безусловно обеспечена»
[255].
