Если сведения, положенные в основу Кунгурской летописи, были некогда записаны со слов очевидцев, то возникает вопрос: почему в летописи отсутствуют сведения о боевых стычках Ермака и Кольца с царевичем Алеем на границах строгановских владений?
Придет время, и Строгановы начнут доказывать, что их предки предоставили Ермаку «запасы многие», а также пушечки, скорострельные «семипядные» пищали, дали им «вожей», знающих «сибирский путь», а кроме того, отпустили с ним своих ратных людей из пермских городков — «предобрых воинов триста человек», «литвы и немец и татар и русских». Ранние и более достоверные источники начисто опровергают эти вымыслы. Один осведомленный летописец отметил, что, будучи на Чусовой, Ермак «взял с собою тутошних людей 50 человек». Неизвестно, принадлежали ли они к числу вотчинных ратных людей. Скорее, то были удальцы, решившие податься в казаки и разделить с Ермаком все трудности предстоящего похода.
«Сказка» ермаковцев окончательно проясняет вопрос об обстоятельствах, помешавших Строгановым принять более деятельное участие в сибирской экспедиции, к которой они сами готовились много лет. Ермак прогнал ордынцев с Чусовой, но опасность не миновала. Пока Алей с ратью держался на Каме к северу от Орла, опасность нового нападения на владения Строгановых сохранялась. На обратном пути к перевалам Алей неизбежно должен был пройти через вотчину Строгановых. Опасаясь этого, Строгановы не посмели ослабить свои гарнизоны в Орле и чусовских городках. По этой причине они не послали с Ермаком ратников, состоявших у них на службе. Надо полагать, что они также постарались как можно дольше удержать Ермака в Орле. Возможно, что казаки ушли в Сибирь даже против воли Строгановых.
В Кунгурскую летопись попали вовсе фантастические сведения о том, что дружина Ермака насчитывала 5 тысяч человек и Строгановы под действием угроз выдали им на струги «поартельно 5000 по именом на всякого человека по 3 фунта пороху и свинцу и ружья и 3 полковые пушки, по 3 пуда муки ржаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, по пуду соли и колико масла пудов».
Ранние летописи скупо и без всяких подробностей говорили о запасах, вытребованных Ермаком у своих «наемщиков». «По присылке Максима Яковлева Строганова», повествует одна из летописных повестей, казаки пошли с Волги на Чусовую «до городка Максима Строганова и взяша у Максима Строганова запасов хлебных и мяс и масла, також и пороху и свинцу».
Участие Строгановых в сибирской экспедиции свелось к тому, что они обеспечили казаков продовольствием, необходимым для дальней экспедиции. Солепромышленники умело использовали богатства края. Они добывали селитру и сами производили весь необходимый им порох. Казаки не упустили случая пополнить свои запасы пороха и получили у Строгановых свинец.
Полученного свинца и пороха было столько, что хватило Ермаку на два года, заполненных непрерывными боями.
Отряд получил от купцов кое-какое вооружение. Но количество его едва ли было значительным. Ермак до сибирского похода сражался с войсками Батория, а атаман Кольцо громил Ногайскую орду. Так что казаки прибыли в строгановские вотчины будучи хорошо вооруженными.
Царь Иван IV был причастен к сибирской экспедиции еще меньше, чем Строгановы. Московские власти решительно воспротивились осуществлению планов Ермака, едва лишь узнали о них. Получив донос чердынского воеводы В. Пелепелицына, Иван IV в ноябре 1582 года выругал Строгановых за то, что они призвали в свою вотчину казаков «воров» — волжских атаманов, которые «преж того ссорили нас с Ногайской ордою, послов ногайских на Волге на перевозех побивали, и ордобазарцов грабили и побивали, и нашим людем (Пелепелицыну. — Р. С.) многие грабежи и убытки чинили». Жалоба Пелепелицына, повторенная в царской грамоте, имела в виду вполне определенных лиц. Не Ермак грабил Пелепелицына на волжских перевозах, а Иван Кольцо, Никита Пан и Савва Болдыря. Их-то Пелепелицын и назвал казаками-«ворами» в доносе царю.
Опальная грамота 1582 года опровергает разом два мифа, связанных с сибирской экспедицией. Первый миф — о грабежах Ермака на Волге и захвате им царской казны. За подобные проступки казаков вешали. Однако царь Иван IV и не думал вешать «воров» из отряда Ермака. Напротив, местные власти получили приказ разместить казаков Ермака в государевых крепостях Чердыни и Соли Камской и использовать их для обороны края.
Второй миф родился в стенах Посольского приказа. Суть его заключалась в том, что покорение Сибири осуществили государевы служилые люди по прямому указу царя. На самом же деле царь Иван IV велел Строгановым под страхом «большой опалы» вернуть Ермака из похода в Сибирь и использовать его силы для «оберегания пермских мест». Россия не закончила войны со Швецией. На юге ее границы постоянно нарушали крымцы и ногайцы. В Нижнем Поволжье поднялись на восстание малые народы. В таком положении Иван Грозный не желал иметь лишнего противника в лице Сибирского ханства. Его указ, однако, прибыл в строгановские вотчины с большим запозданием и не мог оказать никакого влияния на судьбу сибирской экспедиции.
В то время как царь писал свою грамоту, Ермак уже нанес Кучуму сокрушительное поражение и занял его столицу.
ПЕРВЫЙ СИБИРСКИЙ ИСТОРИК
В 1642 году в семье тобольского служилого человека Ульяна Ремезова родился сын. Ему дали имя Семен. Ремезовумладшему предстояло прожить долгую жизнь, никак не меньше восьмидесяти лет. И он успел сделать столько, сколько другие не сделали бы и за две жизни. Семен объездил Сибирь и составил ее первые географические атласы. Едва ли не наибольшую известность ему принесли исторические сочинения. Их оценили в полной мере лишь после смерти Ремезова. С тех пор ни один историк Сибири не обходится без ссылок на труды тобольского сына боярского.
Свое главное сочинение — «Историю Сибирскую» — Семен Ремезов всецело посвятил Ермаку и его знаменитому походу в Сибирь. Поход описан живо, со множеством ярких подробностей и мельчайших деталей.
Ремезовы водворились в Сибири в 20-х годах XVII века, когда живы были еще некоторые ветераны похода Ермака. Сначала дед Мосей и отец Ульян, а потом и сам Семен Ремезов собирали ясак в тобольской округе, строили острожки, выполняли дипломатические поручения. Интерес к истории Сибири был в семье Ремезовых наследственным. Когда Семену минуло 18 лет, его отец отвез в степи к Аблаю Тайше панцирь Ермака. Из этой поездки Ремезов-старший привез запись «сказов» о Ермаке. Семен продолжил дело, начатое отцом.
Взяв за основу Тобольскую летопись Саввы Есипова, Семен Ремезов написал целое историческое сочинение, по размерам далеко превосходящее образец.
Семья Ремезовых придерживалась традиционного образа жизни, и ее члены отличались набожностью. Неудивительно, что идеи Саввы Есипова пришлись по душе Семену Ремезову. Есипов прославил поход Ермака как подвиг во имя христианизации языческого края. Ремезов пошел дальше Есипова. Один из читателей «Истории» очень точно уловил ее основную идею и снабдил сочинение Ремезова заголовком: «Житие Ермака, как Сибирь взял с дружиною своею».
Как заметил один местный любитель древностей, Семен Ремезов «имел немалое желание, чтобы Ермак когда-нибудь к святым причтен был». Среда, в которой вращался Ремезов, полностью сочувствовала его замыслам.
