Было у Ермака два сверсника — Иван Колцев, Иван Гроза; Богдан Брязга и выборных есаулов 4 человека, тож и полковых писарей, трубачи и сурначи, литавръшики и барабаншики, сотники и пятидесятники, и десятники с рядовыми и знаменшики чином, да три попа, да старец бродяга, ходил без черных риз, а правило правил и каши варил, и припасы знал, и круг церковный справно знал. И указ на преступление чинили жъгутами, а хто подумает ототти от них и изменити, не хотя быти, и тому по-донски указ: насыпав песку в пазуху и посадя в мешок — в воду. И тем у Ермака вси укрепилися, а болши 20 человек с песком и камением в Сылве угружены. Блуд же и нечистота в них в великом запрещении и мерска, а согрешившаго объмывши 3 дни держать на чепи.
87 году, бывше Ермаку з дружиною и виде многое собрание кучюмовьское стояще на Карачине озере обще и в зборе, аки вода колыбащеся, и згониша с острова мурзу Карачю августа в 1 день. И восхотеша возвратитися въспять в Русь, и погребоша вверх по Тавде реке, воюя с устия вверх обои Красноярскую и Калымскую волости и Лабутана со княжцы, и со всеми безотъступно бишася и безвозвратно до Паченки. И ту великий бой бысть, и раниша многих казаков, их же татар прибиша до единаго, и Печенега княжца убиша, и наполниша трупом езеро, и то словет и до ныне Банное Поганое, полно костей человеческих.
И оттоле погребоша вверх по Тавде, августа 6 день в Кошуни. Приидоша х Кошуку княжцу Ворлякову, и поимали перваго есаула Ичимка и допросиша: «Есть ли боевые люди?» Он же вся возвестил Ермаку. Ермак же овых из них убил и есак взял. Нападе же на них страх велий, и приходяще кланяхуся с есаком, и все те волости и с Чандыри покорил боем и доброволно со старейшинами их.
И в Чандырском городке великое болванское моление, что их абыз шейтаншик могуще демоном чинити дива призыванием жертв их: проклятаго связавше крепко и уткнут саблею или ножем в брюхо скрозь и держат связана, дондеже по вопросу всем скажет. И тогда выдернут из него нож или саблю, шейтаншик же став, наточит пригоршни крови своей, выпьет и вымажется, будет весь цел, что и язв не знать.
И про возврат Ермаку тот же шейтаншик сказал, что воротится на Карачино езеро зимовать и доидет до пелымского княжца, а «чрез Камень, де, хотя и думаешь, не пойдешь, и дороги нет, а поворотишься и победишь Кучюма и царство возмешь». И о том идолское пророчество збылося, а о смерти его не сказал. И взял есак, ехал. И идоша до городка Табаринца Бия, и ту бой на малые часы, потому что Ермак не становился долго и ворочатся за ясаком — что мимоходом урвал, то и наша добыча. И ту убиша багатыря две сажени высоты, и хотеша жива свести с собою, но не далъся — ухватом человек десять загребет и давит, и того застрелиша на чюдо.
И доидоша до Пелымскаго княжца Патлика и с ним велий бой починиша за многолюдство и пустой шум, ибо толико отобралися одне мужики на бой, а жены их и дети свезены в разстояние на Конду реку в урочище неприступное, и едины бойцы осташася у рыбиных ловль. И тех Ермак с таварищи прибили до единаго. И по допросом пути нет за Камень в Русь. Возвратишася вниз по Тавде октября 4 день, обирающе хлеб в ясак, провадиша в зимовье Карачинское со многими припасы сушеными и привозшиков, отпустиша их восвояси. И тот збор — первой ясачной хлеб в Тоболску. И доныне хлеб и денги и куны те — в месте Ермакова прибору.
И приехали на Карачино ноября 8 день и всегда покушашеся напустить на Кучюма, и час воли Божии по урадом не дошел, вси беша во опасении, и тако в помыслех и в походах озимеша, беруще ясак, рыбу и мяса на пропитание, скрывающее в улусех.
90 (1582), марта 5 день, послаша Ермак вниз по Иртышу реке в Демьянские и в Назымские городки и волости пятидесятника Богдана Брязгу с пятьюдесятью человеки все Назымские волости пленить и привести к вере, и собрать ясак вдоволь розкладом поголовно. И приехав в первую Аремзянъскую волость, и городок крепкий взял боем, и многих лутчих мергеней повесил за ногу, и розстрелял, и ясак собрал за саблею, и положил на стол кровавую, и велел верно целовати за государя царя, чтоб им служить и ясак платить по вся годы, а не изменить. И взяли у них в Сибирь ясак, и запас хлеба, и рыбы, и отослали в город. И того страху вси иноземцы ужаснулися. И за страх грозы не смели не токмо руки поднять, ниже слова молвить во всей волости Надцынской. И добралися до Тургайскаго городища, и собранные ту учинили с ними бой, и того же часа побеждены суть, и с князьков их и с началных со всех ясак взят вскоре.
И доехали конми до усть Демьянки реки, до болшево их зборнаго княжца Демаяна. И город их велик и крепок, и в зборе 2000 татар и вогуличь и остяков. Приступали по три дни, не могли попасть в крепость горы, и хотяше возвратитися и думали: «Как взять, и се роспутица ходу и голод близ». И спрашивали у тех, кои приехали с ними в подводах и с есаком, како молятся. Един же в них, чювашенин, был у Кучюма рускаго полону, сказал: «Молятся де они рускому богу, и тот де руской бог литой золотой в чаше седит. И в ту де чашу наливши воды, пьют и зовут его Христом, а сказывают де, привезен от Владимерова крещения, и для того живут смело. Отпустите де меня к ним, и я де могу его унести, и что они думают, скажю вам все».
И в вечер дни пошел, и по утру рано в табары пришел, сказал: «Ворожат де и говорят: лутче де нам здатся живым, — и на том де у них и положено. А бога де их взять не мог, против де его вси сидят и молятся и стоят, а он де поставлен на стол и кругом горит жир, и курятся серою, аки в ковше».
Егда же начахом приступати ан на косогор, они же видя, мнози разбегошася с роды в домы своя, иных князей Романа Славнаго; и ту в городке шерстовали и есак взяли и весновали, а мольбища не сыскали.
И по поле воде доспели себе легкие струги, и поплыша вниз, с покорных беруще ясак. Роман же, князець их лутчей, бежал с жилья своего вверх по Ковде к Пелыми с родом своим лыжами и нартами. Егда же доплыша Рачева городища, и ту котелние шейтанъшики — збиратели со всех юрт на молбише к шейтану Рачю, и в зборе их многое, — вси утекоша в лес до единаго, в частой ельник, и жертву покинуша всю; и ждаша сутки и не дождався, ехали, собирающи ясак.
Прочие же скопишася между дву мысов горы Иртыша выше Цыньялы реки, злобящеся в уском месте, мняще, что Бог их, казаков, стругами не пропустит дале ехать вниз, ту остановит, да побьют всех. И умыслиша в ущине оружье себе коварно, крюки и укрюки, засеку и веревки, да удержат. Богдан же с товарищи, слыша скоп их зле, остановишася и молебъствоваша. И на всходе солнца пустишася напоплав и доплыша ту быстрины; остяцы же крюками своими и укрюками хотя хапати, они ж удариша вкруг из ружья на обе стороны, и повалишася, собою мятуще друг друга. И проплыша до Цыньялы и Нарымъскаго городка, а в городке точию жены их и дети и от страха омертвеша, плача, крыча и бегая. Тии же вымышленники в вечеру приходяще един по единому, оглядаяся и виде, яко не бьют жен их и детей, точию ласкают, во утрии собрашася с вси. Овии же разыдошася, оставшие же любезно данью и есаком поклонишася.
Прияше же ясак майя в 9 день и поплыша вниз до Колпуховы волости и сотника их и молбища шейтанскаго, и учиниша бой часа с три, и видеша убиенных, и здашася, и ясак даша доволно. И того числа поплыша до Колпухова городка, беруще ясак з боем и без бою. И маия в 20 день доплыша до Самара княжца, и ту в сборе 8 княжцов, ждуще побити силою. Богдан же с таварищи, моляся Богу, в день неделный приплыша протокою под самой Самар, и засташа многих остяков на карауле спящих твердо без опасения. Егда же на стоящих удариша из ружья и убиша княжца Самару и с родом его, прочие же в собрании в разбех разлучишася по своим жильям. А жителей осталося малое число, и принесоша ясак с поклоном и шерстоваша ту. Богдан же поживе неделю и поставиша князя болшего Алачея болшим, яко богата суща, и отпустиша со своими честно.
