Перевал прошли в темноте без происшествий, и через некоторое время колонна остановилась на ночной привал в долине. Быстро наступившая в горах темнота не позволила разведчикам немедленно проверить результаты авиационного удара по духам. Утром две разведывательные группы обследовали снежное плато. Но, кроме пятен крови, ничего не обнаружили. Можно только предположить, что все же на орехи духам досталось, но погибли они не все, раз смогли вытащить за ночь трупы или раненых.
Группировка продолжила движение и к обеду подошла к уездному центру Бисхуд. Организовали боевое охранение. На господствующей высоте развернули наблюдательный пост. Связисты развернули командный пункт. Командир дивизии доложил в штаб армии о том, что находится на месте и готов приступать к выполнению задачи.
На следующий день разведчики провели воздушную разведку большого района местности, прилегающей к Бисхуду. Сам город был в руинах, как на кадрах военной кинохроники времен Великой Отечественной. Неприятное, должен сказать, зрелище. Горожан почти не видно. В целом мрачно-зловещая картина предстала перед десантниками. Было начало мая, время усиленного таяния снегов в горах и схода селевых потоков, поэтому равнина к югу и западу от города была практически затоплена. Облеты района продолжались почти ежедневно. И много дней пейзаж оставался без изменения.
В ожидании прибытия группы представителей афганских властей десантники стали заниматься боевой подготовкой, проводили физические занятия, но без больших нагрузок, расположились мы на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря. Без адаптации было трудновато.
В период такого вынужденного безделья все немного расслабились. Накануне одного из воскресных дней нам сообщили из штаба дивизии: ждите утром гостей с дорогими подарками. И как бы невзначай шепнули — привезут награды. Мы взбодрились, особенно те, кто был представлен к награде. Среди них была и моя фамилия. Действительно, утром вертолетом привезли нам награды за былые бои. В том числе и мне орден Красной Звезды. И вот в связи с этим награждением вспоминается такой забавный случай.
В колонне за командирской машиной шел небольшой рефрижератор, в котором находились всяческие, в том числе предназначенные для комдива, вкусности. Когда устанавливался палаточный городок, эта машина всегда находилась рядом с палаткой командира. И вот утром накануне награждения прохожу я мимо «апартаментов» комдива, и он мне на армейском языке предъявляет претензию, что мой подчиненный, стихийный переводчик Сафаров, упер у него на глазах бутылку водки из этой самой машины с вкусностями. Я, разумеется, возмутился, что быть такого не может, и всячески отстаивал свою правоту. На том и разошлись.
Когда состоялось вручение наград, мы вместе с дивизионным медиком, тоже получившим награду, решили это событие, как и положено, вспрыснуть, тем более что у медика во фляжке было немного спирта. Когда, открыв банку тушенки и разлив по порции спирта, приготовились обмывать награду, в палатку заглянул один из двоих постоянно сопровождавших меня сержантов Куранов, вторым всегда был Сафаров. Увидев скромно накрытую наградную поляну, он заявил, что орден обмывать спиртом несолидно. А вот водка в самый раз. На что я глубокомысленно ответил, что в принципе-то он прав, но где же ее здесь найдешь. И тогда он движением фокусника достает из-за пазухи бутылку «Столичной». Вот она где всплыла, комдивская заначка. Позже мои сержанты признались мне, что навещали командирский продсклад не в первый раз, и он никогда не замечал, и вот стоило им впервые спереть для любимого начальника водку, тут же и засветились.
Шли дни, недели, а афганские чиновники все не появлялись. Через три недели Рябченко решил о такой незаинтересованности чиновников доложить в штаб армии и заодно напомнить, что у него в Кабуле есть дивизия. Ответ пришел незамедлительно: старшим группировки оставить командира полка Шпака Г.И., а Рябченко прибыть в Кабул через два дня. Было решено на следующий день провести воздушную разведку маршрута обратного движения. На разведку вылетели я и Шпак. Вертолеты по ущелью летели очень низко с нарушением всех инструкций по мерам безопасности полетов, на одном участке ущелья вертолет опустился так низко, что кабиной зацепил верхушку тополя. Машину резко бросило в сторону, но летчикам все же удалось удержать вертолет в полете и поднять его немного выше. Пришлось отказаться от полетов на такой предельно малой высоте.
После этого зацепа вертолеты с согласия десантников улетели в Кабул, где зарулили на самую дальнюю стоянку, и летчики стали удалять ветки из всевозможных подвесок, в том числе с блоков неуправляемых реактивных снарядов. Экипаж ведомого вертолета наблюдал этот полет, и командир сказал: «Я подумал, что вам будет хана». Вертолетчики, предварительно заручившись нашим обетом молчания о случившемся (ведь были все предпосылки к трагическому исходу полета), снова взяли курс на Бисхуд. Когда мы прибыли на место, командир дивизии долго возмущался столь продолжительным отсутствием вертолетов. Мы, как и договорились с летчиками, оправдывались тем, что пришлось слетать на заправку в Кабул.
Утром командир улетел в штаб дивизии, а группировка стала готовиться в обратную дорогу старым маршрутом, другого пути, как мы ни старались найти, не оказалось. Переправы, ранее наведенные саперами, оставались на прежних местах. Уровень воды немного спал, и след колонны, оставленный около месяца назад, хорошо просматривался с высоты.
Вернувшиеся из Кабула вертолеты привезли продукты, почту и лично для Шпака канистру хорошего молдавского вина. Кто-то из его сослуживцев проходил службу в Молдавии. Погода стояла чудесная. Место, где мы расположились, тоже своеобразная пастораль — поросший невысокой изумрудной травкой лужок, по которому протекал арык с холоднейшей водой. Вокруг ярко освещенные солнцем горы… Благодать. Отличному настроению способствовала канистра вина… на пятерых.
Но, как всегда, мало. Решили догнаться спиртом. И только пришла в голову эта блестящая идея, как на проходившей невдалеке дороге появилась пара волов, тянувших соху. Их погоняли двое афганцев. Щупленький взрослый и бача (мальчишка). Что на меня нашло, но со всей широты русской души я решил, что вот мы все воюем и воюем с афганцами, а выпить так ни разу и не пришлось. Озвучил эту замечательную идею, и она получила всеобщую поддержку. Тут же дали команду доставить погонщика к офицерскому «столу». Теперь-то я понимаю, как испугался тщедушный афганец, когда к нему, исполняя приказ, бросились два двухметровых сержанта.
Приволокли они бедолагу к нам, мягко, но очень решительно посадили и через переводчика объяснили, что мы — друзья и по русскому обычаю нужно за это выпить. Подготовили закуску из тушенки, объяснив, что это говядина, и налили стопку. Чистейшего спирта. Бедняга, наверное, никогда не пил вообще, а тут спирт, который умеет пить не каждый русский. Короче, хватанул он свою порцию и — задохнулся. Мы засуетились, дали ему водички, вроде отпустило. Поблагодарил он нас и с радостью распрощался с доброжелательной (кто его знает, как там будет дальше) компанией. Ушел сам, но по синусоиде. Мы долго веселились по этому поводу и строили всяческие предположения, как он сейчас даст пробежаться всему своему кишлаку.
