«Артистка поет в сукнах, декоративно гармонирующих со строгой чернотой открытого большого рояля.
…Когда песня окончена, в зале такие аплодисменты, что с окраинных деревьев сада испуганно взлетают сонные галки.
– «Девчонку»! – кричат из рядов.
– «Кастаньеты»!
– «Девчонку»!
Шульженко раскланивается, не хочет петь, но овация растет, зал не угомонить, и аккомпаниатор садится к роялю.
Декоративные сукна бесшумно исчезают, и с первыми словами популярной песни за артисткой становятся видны смутные очертания мадридского предместья.
Говорят, я простая девчонка
Из далекого предместья Мадрида…
На отыгрыше Шульженко стучит кастаньетами и медленно поворачивается, как бы танцуя. Когда она снова должна оказаться лицом к публике (аппаратуре), – перед нами оборванная босоногая девчонка с дерзким, нежным и милым лицом, с кастаньетами (артистка балета).
Голос Шульженко продолжает звучать, но мы видим танцевальную пантомиму, иллюстрирующую содержание песенки о соперничестве девчонки из народа и богатой синьорины».
Сценарий вызвал у Шульженко категорические возражения. Во-первых, она считала, что появляться перед огромной зрительской аудиторией с хорошо знакомым репертуаром нецелесообразно. Во-вторых, актрису не могло удовлетворить «кинематографическое решение» «Простой девчонки», в котором она справедливо усмотрела – увы, знакомое! – недоверие к исполнительству, подмену одного жанра другим.
Эти возражения нашли поддержку у режиссера фильма Веры Строевой. Не новичок в кино, имеющая успешный опыт постановки «Большого концерта», включившего в себя отрывки из оперных и балетных спектаклей, Строева, обратившись к эстрадным жанрам, поставила перед собой серьезные задачи: «Необходимо показать лучшие современные номера советской эстрады, собрать в этом фильме самое талантливое, интересное, в художественном и идейном отношении наиболее яркое – иными словами, продемонстрировать лучшие достижения мастеров эстрадного искусства нашей страны». По ее замыслу, Н. Смирнов-Сокольский, Л. Утесов, К. Шульженко, Р. Зеленая, М. Миронова и А. Менакер, Л. Миров и А. Новицкий должны были предстать в фильме с новыми монологами, интермедиями, песнями, репризами.
Сценаристы приступили к переработке сценария, а композитор… А композитора еще не было. Шульженко предложила обратиться к Дунаевскому. Исаак Осипович, напряженно работавший над опереттой «Белая акация», отказался писать музыку для всего фильма, но согласился сделать несколько песен. На «Мосфильм» он прислал письмо «Изложение музыкальной работы по созданию песен для фильма «Веселые звезды».
«Для фильма, – говорилось в этом письме, – будут написаны четыре оригинальные песни на слова поэта М.Л. Матусовского.
1. «Утренняя песня», с которой начинается фильм.
2. «Песня о Москве» – песня, выражающая чувства человека, подъезжающего к столице нашей Родины.
3. «Песня о звездах» – лирическая песня для К. Шульженко с хоровым вариантом. Сопровождение оркестра в 60 человек.
4. «Песня о Родине» – финальная песня фильма патетического и патриотического характера, предлагаемая к исполнению солистами, хором из различных национальных коллективов. Сопровождение – большим симфоническим оркестром 75–80 человек».
Инструментальную музыку к «Веселым звездам» написал Александр Цфасман, создавший двенадцать пьес в ритмах, вновь вернувшихся на эстраду, – быстрого и медленного фокстрота, танго, вальса-бостона, румбы и т. д. Сделанные с выдумкой, богато и разнообразно аранжированные, они были исполнены джаз-оркестром под управлением автора еще до начала съемок.
Режиссерский сценарий фильма появился в конце октября 1953 года. В нем не осталось «декоративно гармонирующих сукон», не было и подмены певицы балетной пантомимой. Теперь Шульженко предлагалось показать на сцене Зеленого театра Центрального парка культуры и отдыха исполнение только одной «Песни о звездах».
Начались съемки. Сюжет фильма строился на приключениях молодых артистов Юрия Тимошенко и Ефима Березина, приехавших в Москву выступить на конкурсе. Обстановка изображалась со знанием дела – не зря один из авторов сценария Типот был в свое время членом жюри Первого конкурса артистов эстрады. Умело вплетались в похождения молодых претендентов и номера популярных исполнителей – певцов, акробатов, чтецов.
Но заключительная часть фильма – большой эстрадный концерт (в нем принимала участие Шульженко) – превращалась в демонстрацию отдельных, не связанных меж собой номеров. Финал противоречил замыслу режиссера, провозгласившего: «Фильм-концерт должен быть не набором пусть даже лучших и разнообразных номеров, а цельным произведением».
Шульженко решилась на инициативу: она предложила ввести в картину сцену репетиции. Здесь можно было познакомиться с ведущими концерта, поговорить с ними – то есть оказаться в неформальной обстановке.
Но для «репетиции» понадобилась еще одна песня. Шульженко обратилась к Дунаевскому, и он обещал попробовать что-нибудь сделать.
«Через несколько дней, – вспоминала Клавдия Ивановна, – Дунаевский позвонил мне:
– Приезжайте, у меня, кажется, получилась неплохая мелодия.
Я быстро помчалась к нему. Он сел к роялю и заиграл. В его исполнении новый вальс звучал как виртуозная фортепианная пьеса. Признаюсь, мне очень понравилась она, но песни в ней я не услыхала. Когда Дунаевский спросил о впечатлении, я, очарованная музыкой, ничего не могла ответить.
– Так хорошо, что не надо никаких слов! Нужно только слушать и молчать, – сказала я.
– Ну и прекрасно – пусть это будет песня о молчании! – воскликнул Дунаевский.
А вскоре поэт Михаил Матусовский написал к мелодии слова. В них были такие строчки:
Ведь порою и молчанье
Нам понятней всяких слов!
«Молчание» стало одной из любимых песен Шульженко. В музыке ее, оригинальной, далекой от вальсовых стандартов, есть внешняя негромкость и внутреннее волнение. Лиризм и задушевность придают песне неповторимый «шульженковский» облик. «Молчание» – едва ли не лучшая лирическая песня Дунаевского.
Съемки «Веселых звезд» шли ночами. Фильм делали цветным, но из-за невысокого качества пленки нередко работа нескольких дней «шла в корзину». Отснятый эпизод с песней «Звезды» оказался на 70 % бракованным. Приходилось заниматься досъемками, прибегать к ухищрениям, чтобы прикрыть несовершенство изображения многократными «перебивками» – общими планами зала, крупными планами зрителей. Песня на экране выглядела клочковатой и дробной.
Первыми зрителями ленты стали работники студии – члены творческой секции «Мосфильма». Апрельским вечером они встретились со съемочным коллективом и героями картины. После просмотра творческая группа заняла почетные места в президиуме.
«Я выступаю как человек, который почти никогда не смотрит эстрады, – открыл обсуждение фильма известный режиссер Лео Арнштам. – И сегодня фильм явился укором для моей совести, потому что в нем я увидел, какой прекрасной галереей актеров, мастеров своего дела, обладает наша эстрада. Я бы назвал фильм концертом классической советской эстрады».
