(«Ecce Homo»)
Ницше в своих основных работах заложил, без преувеличения, фундамент всей философской мысли грядущего XX века, да и сегодня продолжается осмысление и переосмысление его идей. Лучшие умы еще не раз попытаются пройти той дорогой, что самого Ницше когда-то привела к необходимости «подняться так высоко, как никогда не поднимался ни один мыслитель, в чистый, студеный альпийский воздух».
Глава VII
Недуг и гордыня – музы гения?
Великий поэт черпает только из своей реальности – до такой степени, что наконец он сам не выдерживает своего произведения…
Фридрих Ницше «Ессе Homo»
Более-менее вдумчиво ознакомившись с различными биографиями Фридриха Ницше, вы, скорее всего, уберете из названия этой главы вопросительный знак. Но пусть он пока остается, ибо вопрос о том, что двигало Фридрихом Ницше в его становлении как мыслителя, что определило его взгляды, его философию, заслуживает отдельного рассмотрения. Уже не раз говорилось о нераздельности трудов автора и его личности – теперь попробуем убедиться в этом.
Всё из детства?
Если перечислять в хронологическом порядке все болезни Ницше, то получится отдельная биография «с медицинским уклоном». Удивительное явление: родители Фридриха словно распределили свое здоровье между детьми без малейшего намека на равномерность и справедливость. Франциска Элер-Ницше благополучно прожила вполне достойный для женщины того времени век – больше семидесяти лет, – при этом не страдая сколько-нибудь серьезными заболеваниями.
Родители – зеркало будущего
Ее муж Карл Людвиг Ницше, напротив, крепостью здоровья не отличался и умер, не дожив до тридцати семи лет.
Их дети словно повторяют родителей.
Элизабет Ницше унаследовала от матери здоровье и долгий век (восемьдесят девять лет), а Фридрих всю жизнь болел и даже собирался несколько раз умирать – особенно в возрасте, когда скончался отец, но все же пережил его на два десятка лет. Причуды наследственности? Очень может быть.
«У каждой души особый мир; для каждой души всякая другая душа – потусторонний мир»
(«Так говорил Заратустра»)
По мнению некоторых исследователей, для истории было бы лучше, если бы Фридрих и Элизабет в смысле здоровья и долголетия поменялись местами. Тогда, по их логике, сестра Ницше не ввязалась бы в авантюрный проект, ставший отчасти предтечей германского нацизма, не исказила бы смысл трудов брата. И они не превратились бы в ту философию человеконенавистничества, каковой предстают в массовом общественном сознании. А сам Фридрих прожил бы долгие годы в ясном уме и создал бы еще много интересных произведений, обретя прижизненную славу и не допустив превратной трактовки своих идей. Но, как известно, история не знает сослагательного наклонения. Все было так, как было.
С переменным успехом
Первые серьезные проблемы со здоровьем (если не считать слабого с детства зрения и некоторой общей болезненности) у Ницше начались примерно с восемнадцати лет. Любознательному и много читающему юноше мешали заниматься мучительные головные боли. Ситуация биографически ничем, казалось бы, не примечательная, но стоит обратить на нее внимание. Организованный и дисциплинированный, привыкший в своих действиях руководствоваться установленными и уважаемыми (хотя и тягостными порой) правилами и собственной волей, молодой человек вдруг понял, что на его пути стоит то, что бывает сильнее его, – болезни. Воля требовала преодолевать их, но зачастую это было невозможно. Все его естество восставало против такого положения вещей и толкало на борьбу – с переменным успехом. Уязвленное самолюбие для Ницше всегда было мучительным. Значит, понял он, жить предстоит под дамокловым мечом внезапных неудач и слабости из-за каких-то микробов! Рядового человека это всегда угнетало бы (представьте себя в таком положении), а уж молодого Фридриха, исполненного амбиций, – тем более. И это состояние повторялось.
«„Враг“ должны вы говорить, а не „злодей“; „больной“ должны вы говорить, а не „негодяй“; „сумасшедший“ должны вы говорить, а не „грешник“»
(«Так говорил Заратустра»)
Лето и осень 1865 года преподнесли новый удар – тяжелые ревматические приступы. В этом смысле упомянутая травма в армии психологически была менее трудна – это все-таки не внутренняя болезнь, с которой приходилось бороться постоянно, а внешняя, пусть и очень сильная, – и это пройдет. Правда, не без последствий.
ГОРДЫНЯ
Болезненно преувеличенное чувство собственного достоинства, один из смертных грехов в христианстве
А поездка в порыве патриотизма (и чтобы отдохнуть от рутины на базельской кафедре) на франко-прусскую войну совершенно ясно дала понять Ницше, что подобные приключения и подвиги – не для его здоровья.
«Напрасно ищут в моем существе черту фанатизма. Ни в одно мгновение моей жизни нельзя указать мне самонадеянного или патетического поведения»
(«Ecce Homo»)
Недели на войне обернулись месяцами лечения и даже готовностью к последней исповеди.
Недолеченная фронтовая инфекция напомнила о себе очень скоро: Ницше изводили желудочные боли, отторжение пищи и развившаяся на этом фоне бессонница. Именно из-за этого состояния в 1871 году потребовался приезд сестры, в сопровождении которой Фридрих отправился на лечение в Лугано.
«Если есть враг у вас, не платите ему за зло добром: ибо это пристыдило бы его. Напротив, докажите ему, что он сделал для вас нечто доброе»
(«Так говорил Заратустра»)
А через пару лет общее недомогание привело к временной неспособности читать и писать – его записи в этот период вел Карл фон Герсдорф, давний друг. Это он под диктовку Ницше записал его «Несвоевременное» – работу, название которой говорит само за себя: автор чувствовал, что опережает современников и эпоху, обрекая себя на отчуждение, непонимание.
МУЗЫ
В древнегреческой мифологии богини – покровительницы искусств
Каково быть обязанным
Если попробовать представить ощущения Ницше, можно допустить, что физическая немощь и неспособность обходиться порой без чьей-то помощи очень ущемляли его достоинство. Даже если бы Ницше вовсе избавился от высокой внутренней самооценки, у него бы осталось объективное понимание своего интеллектуального превосходства над большинством окружающих. Жестокий контраст с положением физического инвалида, пусть и периодическим! С телом, столь далеким от желанного совершенства, – как велико должно было быть его стремление к вершинам мысли и духа!
«Кто смотрит в бездну, но глазами орла, кто хватает бездну когтями орла – лишь в том есть мужество»
