Как свидетельствуют очевидцы, не всегда и другие художественные произведения из фондов Гохрана оставались в России. Подобные изделия из золота, серебра, платины, старинные золотые карманные часы с тяжелыми золотыми цепями, другие уникальные произведения ювелирного искусства из этого хранилища, формально отнесенного к Министерству финансов, если их выбирали вожди на подарки во время государственных визитов своим будущим высоким хозяевам или гостям, оформлялись в накладных по цене килограмма лома этих металлов, а золотые старинные часы считались по стоимости в 30–50 рублей за штуку. При этом цены не пересматривались со времен сталинской послевоенной денежной реформы. Тогда десять рублей времен войны менялись на один новый рубль.
Московские коллекционеры художественного серебра Попов и Александрова, которых я интервьюировал для своего журнала в конце 60-х годов, рассказывали, что в одном из крупнейших ювелирных магазинов Москвы, в Столешниковом переулке, в 1945–1947 годах стеллажи огромного подвала в несколько сот квадратных метров буквально ломились под тяжестью уникальных произведений из этого металла, всех мыслимых размеров — от скульптур и фигурок, сервизов, подносов до огромных серебряных чаш и позолоченных блюд. Все это было вывезено в качестве военных трофеев из Германии после 1945 года. Многие вещи имели музейное значение. Каждая вещь, независимо от ее художественной ценности, продавалась по цене лома серебра за килограмм. Этот «лом» стоил 900 дореформенных рублей килограмм, то есть чуть меньше одного старого рубля за один грамм!..
Подарки отбирались из Гохрана не только для вручения их главам государств и их супругам, но и деятелям из их окружения, то есть обычной иностранной челяди. Когда речь шла о поездках генсеков по Советскому Союзу, то со времен Брежнева ценные подарки вручались не только первым лицам в республиках и краях, но и их прихлебателям. Расчет был простой: каждый, кто получил дорогой подарок от московского руководства, в свою очередь отдарит его не менее ценным подношением. И тоже за казенный счет…
Бывший помощник комбайнера Миша Горбачев, верный ленинец и генсек Коммунистической партии, после прихода к власти очень скоро почувствовал вкус к аристократическим подаркам своим новым заграничным друзьям в президентских, премьерских и королевских креслах. Советская первая леди тоже хотела поразить своих коллег за рубежом шиком и роскошью. Болдин пишет, что как-то он, видя, что намечается подарить довольно дорогой подарок, спросил генсека: «А надо ли уж так тщательно отбирать все это? Ведь за рубежом существует практика сдачи подарков». На это Горбачев усмехнулся и сказал, что эта практика касается официальных подарков, а личные — дело другое. Из этой реплики следует, что «великий реформатор» считал все добро Гохрана и кладовой Управления делами ЦК своей личной собственностью.
Привычка к щедрости была у него застарелой и сформировавшейся в брежневские времена. Горбачев много лет был «курортным секретарем», который руководил краем, где концентрировались многочисленные и знаменитые еще с царских времен курорты минеральных вод. Пятигорск, Минеральные Воды, Кисловодск, Железноводск славятся своими целебными источниками на всю Европу. Советские лидеры и их жены очень любили отдыхать во время своего отпуска в прохладе горных лесов и терренкуров, лечиться минеральными водами ото всех болезней. «Хозяин» Ставропольского края, первый секретарь крайкома КПСС Горбачев, обязательно встречал лично каждого из самых высокопоставленных гостей, старался выполнить все их пожелания, развлекал пикниками на лоне природы, провожал, а склонных к дорогим подаркам не отпускал без ценного подношения. Некоторые жены членов политбюро, руководителей правительства заранее прозрачно намекали жене «курортного секретаря» Раисе Максимовне, какой именно подарок они хотели бы получить: дорогой фарфор, серебряную чеканку или что-либо еще. Желаемое дарилось за счет бюджета крайкома партии или советских учреждений…
Именно на Кавказских Минеральных Водах, на правительственной даче в Кисловодске, молодой лысеющий секретарь с отметиной на лбу познакомился с председателем КГБ и членом политбюро Андроповым. Юрий Владимирович в 70-х годах почти каждый сентябрь, хоть на две недели, приезжал в Кисловодск лечить больные почки. Горбачев очень старался понравиться Андропову и несколько преуспел в этом деле. Во всяком случае, именно председатель КГБ устроил в 1978 году его смотрины генсеком и Черненко на станции Минеральные Воды.
Не хочу возвращаться к многократно описанным коррупционным делам дочери Брежнева Галины, его соратников Медунова и других, героев скандалов по «сочинскому делу», делу концерна «Океан» и пр. Хотел бы добавить только два мазка в отвратительную картину коррупции в 70-х и 80-х годах. Они показывают, что на самом верху КПСС стали усиленно претворять в жизнь слова из старой колхозной песни: «Все вокруг народное, все вокруг мое!» Подобный подход к жизни был не только у папы и дочери Брежневых, но и у других членов Семьи.
…Однажды во время отпускного автотура по социалистическим странам мы с женой сняли гостиничный номер в гарнизонном отеле на территории главной советской военной базы Центральной группы войск в городке Миловицы, неподалеку от чехословацкой столицы Праги. Начальник отдела военной контрразведки штаба ЦГВ, который забронировал этот номер по просьбе моих друзей из Москвы, рассказал нам вопиющий факт. Дело было так.
Примерно за месяц до нашего приезда в ЧССР на знаменитый чешский курорт Карлови-Вари прибыла на отдых и лечение по приглашению чехословацкого правительства супруга генерального секретаря ЦК КПСС Виктория Петровна Брежнева. В качестве карманных денег гостеприимные хозяева — Управление делами президента ЧССР Гусака — вручили гостье 30 тысяч крон. В то время курс кроны к рублю составлял 10 к 1. Но покупательная способность 30 тысяч крон в Чехословакии была значительно выше, чем трех тысяч рублей в СССР. Возможно, у Виктории Петровны были с собой еще кроны, обменянные в Советском Союзе. Обычному гражданину разрешалось тогда менять пятьсот рублей на валюту любой социалистической страны.
В один из дней своего отдыха супруга генсека пожелала посетить магазин Военторга в Миловицах для покупки в нем сувениров для всей семьи — детей и внуков. Она знала, что в этом магазине был специальный «генеральский зал», где можно было купить товары, представлявшие собой дефицит даже в богатых по ассортименту пражских магазинах. Чехословацкое внешнеторговое объединение «Экспортскло», поставлявшее в Европу и США все производимые им товары, со своих складов выдавало некоторое количество их для Военторга в Миловицах. В этом зале продавались чешские хрустальные люстры, хрусталь, произведения из знаменитого чешского цветного стекла, фарфор, сделанный на маленьких чешских заводах в бывших немецких землях, где производство сохраняло все формы и приемы XVIII века. Число мастеров на этих заводах оставалось таким же, как и два века назад, — по 200–300 человек. По старинным образцам они выпускали продукцию так же, как и их предки, — только вручную. Это были вазы, декоративные тарелки и сервизы, фарфоровые фигурки. Хитрые чехи продавали почти все их произведения за твердую валюту на Запад, где она шла как антиквариат. В Военторге Миловиц можно было приобрести знаменитую чешскую бижутерию и ювелирные изделия с темно-красным камнем — гранатом, которые тоже редко можно было сыскать в магазинах страны, поскольку они также шли в основном на экспорт. Все это стоило в «генеральском зале» Военторга не дешево, по обычной розничной чешской цене.
