Верхов вообще не бывает без грязных интриг и «стукачества» друг на друга. Надо ли говорить, как он «любил» их обоих. Однако на словах, а особенно при встречах с Циневым и Щелоковым, он был всегда вполне корректен по отношению к ним.
В свою очередь, Юрий Владимирович располагал полной информацией о коррумпированности министра внутренних дел, его окружения и начальников многих территориальных органов МВД. Что касается местных управлений МВД, то они были вполне прозрачны для управлений и отделов КГБ на местах. В Москве, очевидно с помощью агентуры и «прослушки», было то же самое. Тем не менее Андропов ставил несколько раз перед Брежневым вопрос о том, что КГБ должен организовать «оперативное обслуживание МВД». Это означало внедрение офицеров главной спецслужбы страны во внутреннюю спецслужбу — МВД — для выявления в ней проникших туда якобы шпионов. На самом деле Андропов хотел получать еще более достоверные факты о милицейской коррупции. Но генсек не только отказал в этой просьбе председателю КГБ, но и запретил ему вообще докладывать о делах, связанных с МВД. Хитрый старец до последних дней регулировал систему «сдержек и противовесов», которые позволяли ему прочно удерживать бразды правления страной в своих руках.
Лишь тогда, когда Андропов буквально перед смертью Брежнева сумел утвердить себя на позиции второго секретаря ЦК, он смог начать настоящую охоту на коррупционеров. Первыми из них оказались друзья покойного генсека министр внутренних дел Щелоков и первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов. К тому времени я уже не работал рядом с Юрием Владимировичем и не мог питаться информацией из первоисточников. Но в 70-х годах, когда я пребывал еще под крышей Лубянки, до меня доходило много слухов о взяточничестве и казнокрадстве, а также о мародерстве, а иначе это назвать нельзя, в отношении задержанных, арестованных и подследственных людей в системе МВД.
Следователи и работники милиции, проводившие обыски при аресте подпольных теневиков-миллионеров, валютчиков, коллекционеров картин и антиквариата, еще до начала юридических действий по задержанным подозреваемым вывозили особенно ценные произведения искусства и целые библиотеки редких книг на особый склад МВД. Затем эти вещи объявлялись конфискованными. Недавно писатель и публицист Млечин высказал мысль, что гонения на коллекционеров, их аресты «с конфискацией» в 70-х годах, кампания против антикваров в СМИ и на экранах кинотеатров в детективных фильмах были вызваны вовсе не политикой или борьбой с мелкими нарушениями валютного законодательства, а жаждой наживы и мародерством у арестованных, бушевавших в душе министра внутренних дел и его клики. На службе у Щелокова были оценщики-искусствоведы, которые особым образом оценивали картины, скульптуры, ювелирные изделия и прочий антиквариат, редкие книги, конфискованные у якобы преступников. Оценки эти были в десятки и сотни раз занижены по сравнению с подлинной рыночной стоимостью вещей.
Один из моих знакомых в МВД рассказывал, что эти оценщики действовали примерно так. Берется из кучи, вываленной из книжного шкафа, редкая книга, инкунабула, которая стоит за рубежами СССР десятки тысяч долларов. Внутри страны, из-за закрытости границ, ее стоимость составляет десятки тысяч рублей. Искусствовед-букинист с интересом рассматривает иллюстрации, выполненные от руки мастером ряда Дюрера, в лупу разглядывает толстый деревянный переплет, обтянутый кожей с золотым тиснением, пробует застежки, украшенные золотом или серебром с драгоценными камнями. Затем он тяжело вздыхает, как человек, в руки которого попала какая-то дешевка, и проставляет карандашом на внутренней стороне задней стенки переплета свою цену: «10 рублей», скрепляет ее закорючкой подписи и ромбиком штампа, как в букинистическом магазине.
Внешне все законные формальности соблюдены, адъютант министра вносит в кассу десять рублей и увозит драгоценную инкунабулу, стоящую десятки тысяч долларов, в личную библиотеку министра…
Точно так же оценивались полотна Айвазовского, Саврасова, Куинджи, Бенуа и других первоклассных русских художников, по так называемой балансовой стоимости, то есть по максимально заниженной государственной цене якобы амортизированного, то есть бывшего в употреблении, имущества. Таковых было обнаружено при обыске в квартире министра 124 картины!
А вот еще одно, вполне конкретное и криминальное деяние министра внутренних дел. О нем рассказал уже в наши дни в своих мемуарах бывший начальник Московского управления КГБ генерал Виктор Иванович Алидин. Тогда до меня донесся только отголосок этого эпизода, о котором с возмущением, но вскользь как-то поведал Юрий Владимирович. Генерал Алидин рассказывает о нем весьма подробно.
Московское управление КГБ вело следствие по делу о контрабанде. Был арестован человек, относившийся к этому делу лишь косвенно. Оказалось, что он был хорошо известен МВД. Но после его ареста оперработниками КГБ один из руководящих деятелей Министерства внутренних дел мошенническим образом вывез с мебельной фабрики, занимавшейся реставрацией антиквариата, принадлежавший подследственному гарнитур мебели XVIII века. Эта мебель стоимостью более 47 тысяч рублей (легковой автомобиль ВАЗ стоил тогда три тысячи рублей) была доставлена на квартиру Н. А. Щелокова.
Об этом факте генерал Алидин доложил Андропову. Юрий Владимирович все выслушал, разволновался и сказал Алидину:
— Виктор Иванович, ты ставишь меня в тяжелое положение. Ну что я могу сделать по этому делу? Поговори сам со Щелоковым, ведь ты его знаешь давно, еще по работе на Украине…
Алидину ничего не оставалось, как согласиться. Но встречу со Щелоковым мудрый генерал обставил как товарищескую. Он рассказал министру о некоторых известных КГБ фактах сращивания работников милиции с криминалитетом, о необходимости выявления преступных элементов, действовавших в самом МВД. А затем генерал Алидин неожиданно сказал министру:
— Николай Анисимович, ваш подчиненный незаконно вывез с московской мебельной фабрики антикварную мебель, принадлежащую лицу, находящемуся у нас под следствием, и доставил мебель к вам на квартиру. Я прошу, желательно к вечеру, вернуть мебель по принадлежности, в противном случае мы вынуждены будем принять меры к вашему подчиненному.
Щелоков растерялся и обещал все вернуть. К вечеру он позвонил Алидину и доложил, что мебель сдал. Естественно, что начальник Московского управления сообщил о беседе и ее результатах Юрию Владимировичу…
Особенно отличался в незаконных деяниях начальник Хозяйственного управления МВД генерал Калинин. Он был организатором многих так называемых спецмагазинов по продаже «конфиската», где продавались отобранные у богатых преступников вещи — сервизы, хрусталь, картины, антикварная мебель и т. п. — по явно заниженным ценам. Словно феодал, министр СССР имел в этих магазинах «право первой ночи». Он сам или его прихвостни отбирали для Щелокова самые ценные предметы. Затем право покупки получали следующие за министром на служебной лестнице чины.
Не брезговал высокопоставленный мародер с погонами генерала армии и тем, что ему доставляли изъятые при обыске милицией вещественные доказательства преступлений и ценные вещи, которые «исчезали» из протоколов обысков, хотя их владельцам не было предъявлено обвинение. Мой товарищ из МВД, честный офицер, был настолько возмущен таким поведением своего министра и его прихлебателей, что не захотел работать дальше в этом «гадючнике», как он называл центральный аппарат министерства. В знак протеста он досрочно вышел в отставку. Таких порядочных людей в МВД было немало, но, к сожалению, не они делали погоду в органах внутренних дел при Брежневе.
