В Англию из СССР во время войны вели три пути. Первый был несколько безопаснее, но занимал много недель. Он начинался во Владивостоке, вел через Тихий океан, Северо-Американский континент и через Атлантический океан, также с конвоем торговых и военных судов в западные порты Великобритании. Второй проходил через Иран, Индийский океан, Южную Африку в Гибралтар, а затем морем в те же порты Англии. Самый короткий и быстрый маршрут шел из Архангельска или Мурманска с морским конвоем через приполярные моря Северного Ледовитого океана в северо-западные гавани Британии. Но здесь на всем пути от советских к английским берегам морские конвои подстерегали стаи немецких подводных лодок, эскадры надводных кораблей кригсмарине с флагманом, самым большим линкором мира «Тирпицем», эскадры самолетов-торпедоносцев и бомбардировщиков, базировавшиеся, как и «Тирпиц», в Северной Норвегии. Все они рыскали под водой, на воде и в воздухе, нападая на конвои и отдельные суда, отбившиеся от конвоев.
Последним уроком в московской школе около площади Маяковского, откуда меня взяли прямо на поезд в Архангельск, была география. И сразу же начался практический урок этой науки, длиной в полтора года, причем довольно опасный во время войны. Правда, в одиннадцатилетнем возрасте я никакой опасности не ощущал.
Когда мы прибыли в город на Северной Двине, оказалось, что последний конвой только что ушел, а Белое море замерзло. Пришлось с пересадками, во время которых попасть в нужный поезд помогал только дипломатический паспорт отца, вызывавший благоговение военных комендантов, добираться до Мурманска, с его незамерзающим портом на Баренцевом море. Там мы успели попасть на последний корабль последнего конвоя 1943 года. Новый, 1944-й мы встречали на английском корабле в шторм, которому очень радовались британские моряки. Оказывается, в шторм не летали немецкие торпедоносцы и бомбардировщики, бездействовали подводные лодки. Но где-то на полпути, между Нордкапом и островом Медвежий, океан успокоился. Там нас и догнала стая немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-87 «Штука» и устроила над нашим конвоем довольно жуткую карусель с воем, пулеметной стрельбой и взрывами бомб в воде возле нашего борта. Одно из судов, идущее поблизости от нашего, серьезно пострадало во время этой бомбежки, а зенитными эрликонами с кораблей конвоя был сбит немецкий самолет. Весьма эффектно он задымил, рухнул вниз и погрузился в серо-зеленую пучину океана.
В результате мои представления о настольной игре «Морской бой», которой тогда увлекались на уроках почти все сверстники, приобрели вполне реальные очертания…
На землю Великобритании мы ступили в Кардиффе и оттуда поездом направились в Лондон. После московских и мурманских морозов поражали зеленые луга, огороженные стенками из камня, зеленые газоны, люди, разгуливающие без головных уборов. Еще больше удивило после голодной военной Москвы отсутствие карточек на некоторые сорта хлеба, копченую рыбу, рыбные консервы и шоколад.
В первый же день в Лондоне, погуляв по узким улочкам Сити, окрестных кварталов и оглядев собор Святого Павла, мы набрали в лавках всех бескарточных яств и отправились в Гайд-парк искать свободную скамейку для второго завтрака. Парк был почти пуст. Редкие прохожие с сочувственным интересом наблюдали двух взрослых и одного ребенка, одетых в меховые шапки и тяжелые зимние пальто, с аппетитом поглощающих продукты из разных кулечков и запивающих их молоком.
Все пять ночей, которые мы провели в столице Великобритании, звучали сирены воздушных тревог. Четыре ночи мы спускались в бомбоубежище, но на пятую нам это надоело, и мы остались в комнате пансионата. Именно в эту ночь немцы запустили на Лондон несколько своих ракет «Фау-1». Сначала тряхнуло землю, как при землетрясении, а затем раздались чудовищные взрывы. Наутро мы отправились на север, в Шотландию, где неподалеку от Эдинбурга находилась военно-воздушная база, с которой переделанные в грузопассажирский вариант двухмоторные бомбардировщики «армстронг уитли» доставляли немногочисленных пассажиров и суперсрочные грузы по ночам в нейтральную Швецию. Полет длился четыре с лишним часа над Северным морем и Норвегией, где базировались немецкие ночные истребители, вылетавшие на охоту за английскими самолетами.
На базе нам объявили, что полетит два самолета с интервалом в один час и мы должны встать в очередь на посадку. При этом требовалось переодеться в английский летный комбинезон, нацепить пробковый жилет со свистком и фонариком на случай приводнения, если самолет будет подбит, а поверх всего застегнуть парашют.
Мой московский опыт толкания и пролезания в очередях позволил нам занять место почти рядом с раздачей комбинезонов на первый самолет. Но оказалось, что детский размер на этот вылет не припасли, и, возможно, это сохранило нам жизнь или здоровье. С первого «армстронга уитли» нас перевели на второй и к его отлету нашли подходящую для меня экипировку.
Какой мальчишка военных лет не возносился в мечтах в поднебесье на военном самолете! Романтика действительности превзошла все мои ожидания, особенно когда на высоте пять тысяч метров командир экипажа приказал нам надеть кислородные маски, и голова закружилась то ли от восторга, то ли от глотка главного компонента жизни. Я бы мог лететь еще дольше, но часа через три из кабины пилотов вышел штурман и объявил, что скоро уже Стокгольм.
Шведский аэропорт Бромма в десяти километрах от столицы являл собой разительный контраст с московским и британским затемнением. Он был весь залит светом, и в прожекторных лучах мы увидели на летном поле вылетевший раньше нашего английский бомбардировщик «армстронг». Возле него стояла толпа людей, санитарные машины. Люди в белых халатах вкладывали носилки с недвижными телами людей в санитарные машины.
Работник консульского отдела советского полпредства, который приехал в Бромму, чтобы встретить семью Елисеевых, увидев нас, принялся обнимать от радости, что мы летели вторым самолетом. Он рассказал, что первую машину из Англии обстреляли над Норвегией два ночных «мессершмитта». Британский самолет не был сбит, но от пуль немецких пулеметов погибли штурман и два пассажира, а трое других тяжело ранены.
По дороге в город в посольском «бьюике» советский дипломат рассказал, что за несколько дней до нашего прилета все посольство вот так же, как и нас, ожидало семью военно-морского атташе Алексея Ивановича Тарадина — жену и двоих детей, и семью его помощника в таком же составе. Обе семьи пережили ленинградскую блокаду, и советское полпредство готовилось к их приезду, как к празднику. Отцы накупили сластей, велосипедов и цветов своим долгожданным.
Немецкие асы расстреляли их самолет уже над нейтральной шведской территорией, и погибли все, находившиеся в этой машине.
Шведы близко к сердцу приняли гибель двух семей — в советское полпредство на улице Виллагатан тянулась бесконечная цепь жителей шведской столицы. Они шли выразить соболезнование русским, и получилась стихийная демонстрация против фашистского варварства. Еще долго Алексей Иванович, которого наша семья знала по Хельсинки 1940–1941 годов, со слезами на глазах вспоминал обстоятельства этой трагедии…
Несколько дней мы прожили в гостинице «Король Карл» в самом центре Стокгольма, около площади Стюреплан. Меня больше всего поражали в первые недели залитые огнями реклам Королевская улица — Кунгсгатан и другие центральные площади и улицы. Еще более было удивительно обилие товаров в витринах, о которых мы уже в Москве и забыли. Фруктовые и другие лавки ломились от всего того, что через Германию могло быть доставлено в Швецию. Вся поверженная Гитлером Европа, от Португалии до Болгарии, от Норвегии до Греции, «нейтральные» в пользу Германии Турция, Швейцария — все поставляли потребительские товары в богатую, тоже «нейтральную» Швецию. Среди собственных шведских товаров мое воображение больше всего поражали прекрасные велосипеды и разные спортивные принадлежности.
