В 70-х и 80-х годах счастливый обладатель талонной книжки должен был ежемесячно вносить в кассу кремлевских столовых половину ее стоимости, то есть 70 рублей. Другую половину — 70 рублей — доплачивали Управления делами ЦК КПСС, Совета министров СССР.
Обеды и ужины «кремлевки», особенно подаваемые в большом столовом зале старинного дворца, боком выходящего на улицу Грановского, были превосходны. Они состояли из любого количества овощных и иных салатов — по желанию посетителя, набиравшего их собственноручно по типу ресторанного «шведского стола». Первое и второе блюда, десерт заказывались по меню и приносились накрахмаленными с ног до головы миловидными официантками. Все виды лечебных и столовых минеральных вод, разливавшихся в бутылки в водолечебницах СССР, стояли на особом столе, наливались клиентами в неограниченном количестве бесплатно. Качество и количество блюд было настолько высоким, а исходные продукты — настолько свежими, что ни в каком московском ресторане невозможно было получить подобную еду за многократно более высокую плату.
Многие «номенклатурные» деятели использовали время обедов и ужинов для бесед и обсуждения своих проблем, в том числе и личных, с другими «номенклатурщиками». Делали они это не только за столиками на четыре человека, крытыми белейшими крахмальными скатертями. После сытной еды многие покойно устраивались, словно в английском клубе, на мягких диванах и креслах в фойе, где самые старые из них иногда и не прочь были вздремнуть часок после сытного обеда. Туда, на диваны, можно было взять чашку кофе или чая, со свежайшей выпечкой, отменной на вкус. В общем, в основной «кремлевской» столовой была создана уютная атмосфера аристократического клуба. Я думаю, что она была также и неплохо микрофонизирована 12-м отделом КГБ, как и все помещения, где кучковались «сильные мира сего». Ведь они могли, расслабившись, бросить случайно неосторожное слово по поводу генсека или кого другого.
Вторая столовая «лечебного питания» располагалась в Комсомольском переулке, теперь — Большой Златоустинский, подле Лубянской площади. Третья — в печально знаменитом высокопоставленными жертвами сталинских репрессий Доме на набережной, на берегу Москвы-реки против нынешнего храма Христа Спасителя. В этом доме жила советская номенклатура, а теперь — «новорусская».
Как и все блага для «номенклатуры», три кремлевские столовые составляли три разных уровня продовольственного обслуживания. Первый — Грановка, где кормились и получали продукты питания действующие сановники, — чуть получше двух других. В Комсомольском переулке столовались, как правило, бывшие деятели, вышедшие на пенсию, и так называемые старые большевики, то есть пламенные революционеры, борцы за социальное равенство. Теперь они были поголовно персональные пенсионеры. И те, кто расстреливал, но дожил, и те из них, кого расстреливали, но выжили. Почему-то они очень редко попадались на Грановке. То ли им не рекомендовали туда ходить, чтобы не мозолить глаза новым хозяевам жизни, их бывшим выкормышам. Возможно, они и сами боялись встретить какого-нибудь своего могущественного врага, который еще при чинах и может сделать неприятность, если вспомнит, кто этот занюханный старикашка, попавшийся ему на пути.
В Доме на набережной отоваривались готовыми обедами и продуктами питания, как правило, члены семей «номенклатурщиков», имеющих талонную книжку — «авоську».
В продуктовых буфетах-отделениях при трех «кремлевских» столовых на те же талоны «обед» и «ужин» номенклатура могла вместо приготовленных поварами блюд обедов и ужинов набирать продукты «сухим пайком» на стоимость этих талонов, то есть на 140 рублей в месяц. Колбасные и иные продовольственные изделия происходили из особых цехов предприятий пищевой промышленности, были высочайшего качества, но стоили столько же, сколько колбаса того же сорта, но изготовленная для народа. Красная и черная икра была всегда в наличии, как и сырокопченые колбасы, рыбные деликатесы, иностранные консервы… Спиртного на эти талоны получить было нельзя. Однако в начальственных спецбуфетах, которые имелись на группу в 15–20 руководителей в каждом крупном ведомстве и райкомах партии, продавались выписанные со специальной торговой базы Министерства торговли СССР дорогие водки, вина, коньяки и прочие бывшие редкими советские и импортные напитки, а также подарочные коробки конфет. Следует добавить, что к 70-м годам «номенклатура» так разрослась, что к прилавкам буфетов «кремлевки» стояли в обеденное время немалые очереди за продуктами. Перед праздниками эти очереди становились огромными и долгими.
Чтобы избежать пустой траты времени особо приближенной к верхам «номенклатуры», на Грановке неофициально был организован прием заказов по телефону. Имеющие на это право деятели просто диктовали в буфет пожелания, а затем присылали за заказом своего водителя. В редких случаях они приезжали сами, чтобы получить хорошо упакованный объемистый сверток с продуктами за несколько талончиков…
Но вернемся на дачу Кириленко. Водитель с машиной остался на площадке возле капитального гаража на несколько автомобилей. Начальник охраны встретил меня у ворот. Он показал на красивую кленовую аллею, метров двести длиной, которая шла к даче. «Только не сходите с дорожки ни вправо, ни влево — в траве стоит сигнальная спецтехника…» — предупредил он. Вокруг шумел тенистый смешанный лес, под которым росли травы, любящие сырость.
«Ну и комарья здесь, наверное, наплодилось…» — подумал я, но на всем пути ни один кровопивец не сел почему-то на меня. Видимо, вся местность была специально обработана химикалиями против комаров.
За поворотом в конце аллеи открылась бревенчатая двухэтажная, с мансардой и башенкой, красивая дача. Но это было не то здание дореволюционной постройки, которое принадлежало какому-то крупному российскому магнату начала XX века. Тот дворец спалил по неосторожности одной спичкой после войны шаловливый маленький внук маршала Ворошилова. Особо приближенный к диктатору, любимый луганский слесарь, по свидетельству дочери Сталина Светланы, чрезвычайно «любил шик. Его дача под Москвой была едва ли не одной из самых роскошных и обширных… Дома и дачи Ворошилова, Микояна, Молотова были полны ковров, золотого и серебряного кавказского оружия, дорогого фарфора… Вазы из яшмы, резьба по слоновой кости, индийские шелка, персидские ковры, кустарные изделия из Югославии, Чехословакии, Болгарии — что только не украшало собой жилища „ветеранов революции“… Ожил средневековый обычай вассальной дани сеньору. Ворошилову, как старому кавалеристу, дарили лошадей: он не прекращал верховых прогулок у себя на даче, — как и Микоян. Их дачи превратились в богатые поместья с садом, теплицами, конюшнями; конечно, содержали и обрабатывали все это за государственный счет»
[5].
После того как трехэтажный загородный дворец Ворошилова сгорел дотла, ему быстро построили такую же большую новую дачу и из государственных фондов обставили ее антиквариатом, собрали и привезли огромную библиотеку художественной и иной литературы, альбомы живописи и графики, картины, гравюры, произведения прикладного искусства. И до того, как загородное поместье занял Ворошилов, и после того, как он «погорел» на своем президентском посту, эту богатейшую виллу занимали последовательно виднейшие бессребреники-большевики, окруженные здесь многочисленной челядью, или «обслугой», как ее высокомерно называли сами «охраняемые объекты» и их жены. Метрах в двухстах за дачей виднелся обширный выкопанный пруд, где Андрей Павлович ловил, по слухам, специально запущенных туда крупных карпов и форель.
