В заговоре Шелепина и его пособников против Хрущева в октябре 1964 года Юрий Владимирович участия не принимал. В соответствии с канонами аппарата он вел себя пассивно, влиянием на аппарат в центре или на местные партийные органы не располагал. Заговорщикам он просто не был нужен. Но Брежнева он принял сразу и встал на его сторону в последовавшем затем противостоянии с открытыми и скрытыми противниками слабого, по их мнению, генсека.
Активные шелепинцы и их более умеренные союзники в аппарате, готовя смещение Хрущева, выбрали «промежуточную» фигуру — Брежнева. Они считали Леонида Ильича простоватым и недалеким временным руководителем ЦК, которого можно будет скоро отодвинуть в сторону. Полагали, что он не засидится в кресле генсека и легко уступит его Шелепину. Но Брежнев обладал хитростью, знанием психологии партийного аппарата и звериным инстинктом, мгновенно различавшим врагов.
В начале своей деятельности во главе партии Брежнев пытался делать что-то полезное для страны, но не мог преодолеть инерцию аппаратчиков. В его характере были не только хорошо прикрытое властолюбие, любовь к роскошной и спокойной жизни, которую дает власть. Его врожденное добродушие, перешедшее к старости в слезливую сентиментальность, вызывало у него желание того, чтобы приближенным к нему людям тоже было хорошо и спокойно. Но его клевреты постоянно портили ему настроение, донося, откуда можно ждать подлинной или мнимой опасности. Брежнев выслушивал всех доброхотов, но решения принимал сам. Генсек хорошо разбирался в людях и умел отбирать среди них тех, кто мог ему верно служить.
В первые годы после смещения Хрущева в аппарате внешне сохранялся дух неуемности, показного кипения, отдававший хрущевским волюнтаризмом и шапкозакидательством. Но постепенно паровоз серии ЦК стал все больше пробуксовывать на месте. Пара в котлах становилось все меньше, и он почти весь уходил в пропагандистский свисток. Проблемы экономики, вытекавшие из нищеты коммунистической идеологии, все явственнее давали о себе знать.
Когда начиналась эпоха застоя — во второй половине 60-х годов, — Юрий Владимирович пересел из полуспартанского кабинета заведующего отделом социалистических стран ЦК на Старой площади в роскошные апартаменты председателя КГБ на третьем этаже бывшего страхового общества «Россия». Вид из окон этого кабинета на страну и мир был значительно шире и интереснее, чем узкий профессиональный взгляд на Восточную Европу и Юго-Восточную Азию.
Тот факт, что Андропов ушел из аппарата ЦК до начала его окончательного заболачивания, сохранил ему, очевидно, ясность мысли и понимание реалий нашей жизни. Размышляя теперь о его жизненном пути, полагаю, что все недостатки и слабости аппарата на Старой площади, интриги в верхушке партии были ему очень хорошо известны. Юрий Владимирович их умело использовал. Иначе он не удержался бы на скользком паркете лубянского кабинета на целых пятнадцать лет. Ему помогло, конечно, и то, что он был сдержанным и в высшей степени скрытным человеком по своему характеру и жизненному опыту. Я думаю, что эти качества, в сочетании с мудростью и жесткостью, сделали его выдающимся политиком своего времени.
Как-то раз в минуту откровенности он спросил меня: «Ты знаешь, какая была любимая поговорка товарища Сталина?» Естественно, я не знал. Тогда он сообщил ее: «Если не можешь свалить врага — не царапайся…» Пожалуй, эта мысль многое определяла в его стратегии политического выживания и выбора момента похода за властью.
Андропов на фоне застоя
Об Андропове написано много книг, сотни журнальных и газетных статей. Большинство авторов расценивают его пятнадцатилетнюю работу во главе КГБ как продуманную и долговременную стратегию на выживание среди кремлевских интриганов, а также как его заговорщицкие действия на пути к власти. Исходя из того, что за пятнадцать месяцев пребывания его на самой вершине Системы он не успел решить самые острые политические и экономические проблемы СССР, исследователи утверждают, что у него за душой не было никаких собственных взглядов на дальнейшее развитие страны, кроме как укрепление палочной дисциплины и усиление контроля трудящихся снизу вверх, а карательных органов — в верхних слоях советского общества. Другие публицисты считают, что именно Андропов успешно развивал социалистическое государство. На самом деле и до Андропова, и в бытность его рядом с вершиной, а затем — краткое время — и на самой вершине власти, как при предшественниках, так и при наследниках — Черненко и Горбачеве, Советский Союз являлся классическим полицейским государством с загнивающей сверху тоталитарной Системой. Эта Система шла все быстрее и быстрее к саморазрушению. Ее не могли бы спасти ни заклинания Хрущева о возврате к «лениньизьму» и движении к «коммуньизьму», который он ожидал к 1980 году, ни речи Брежнева о сохранении «стабильности». Андропов был также взращен этой Системой, стал ее плотью и кровью, но, как талантливый человек, в своей внутренней умственной лаборатории, зная о катастрофическом положении внутри страны и брожении в «лагере социализма», все-таки планировал свои корректировки курса к «настоящему» социализму. Однако болезни не оставили ему времени на претворение в жизнь задуманного. Он слишком поздно пришел к власти и слишком кратко пробыл на ее вершине. Юрий Владимирович, будучи весьма скрытным и осторожным человеком, хорошо понимал, с какими серыми и консервативными старцами в политбюро он имеет дело. Поэтому он отнюдь не прокламировал широко те идеи, которые вынашивал и продумывал. Располагая всей полнотой информации о своих соперниках, в том числе и прослушанной его людьми в 12-м отделе, собранной пронырливой агентурой КГБ в высших слоях общества и среди «обслуги» сильных мира сего, он мог продумывать свои ходы не менее чем на шаг вперед по сравнению с соперниками в борьбе за власть.
Очень сильным оружием в интригах во все времена и у всех народов было подслушивание разговоров и контроль переписки, так называемые «черные кабинеты». Как сообщает история, сбор компромата на первых и вторых лиц государства не является советским или чисто сталинско-бериевским изобретением. Даже в наши времена в странах устоявшейся европейской демократии спецслужбы подслушивают и подглядывают за своими премьерами и президентами. Весьма характерный скандал выплеснулся в 2002 году на страницы влиятельной французской газеты «Монд».
Как полагает «Монд», шеф подведомственной министерству обороны Франции генеральной дирекции внешней безопасности Жан-Клод Куссеран и шеф контрразведки Жан-Жак Паскаль занимались сбором сведений о «финансовых интересах президента (Франции, разумеется) в Ливане и Японии с целью скомпрометировать Жака Ширака». Внешняя разведка Франции также участвовала в сборе компромата на главу своего государства, сосредоточив внимание на японском финансисте Соиси Осаде. Французские шпионы подготовили два доклада о банкире, поддерживающем хорошие личные отношения с французским президентом. Один доклад живописал сомнительную репутацию Осады, а второй — детали краха его банка.
Идеология подслушивания в советские времена, разумеется, была основана на борьбе за власть в первую очередь. Лишь на втором месте стояли политические и идейные грехи. Лишь в-третьих компроматом считались коррупционные или аморальные связи государственных деятелей Советского Союза. Коммерческие интересы, полулегальное владение частной собственностью или тяга к ней приравнивались к уголовщине.
