Хотя Андропов и занял кабинет Суслова на пятом этаже первого подъезда ЦК, но председательствование на заседаниях секретариата и политбюро Брежнев и его кремлевские карлики оставляют за Черненко. Андропова лишают главных связей с КГБ. Он предлагает генсеку вместо себя шефом на Лубянку Чебрикова. Хотя Виктор Михайлович вышел из Днепропетровска и первоначально был назначен в КГБ на управление кадров именно днепропетровцами, он сохранил после пятнадцати лет совместной работы преданность и уважение к Юрию Владимировичу. Брежневу его порядочность не нужна. По подсказке своего родственника Цинева, занимавшего пост первого заместителя председателя КГБ и надзиравшего постоянно за Андроповым, Брежнев вызывает из Киева председателя КГБ Украины Федорчука. Военного контрразведчика, каким был и Цинев, делают председателем КГБ СССР — весьма тонкой и разветвленной структуры, в которой военная контрразведка является лишь одной из двух десятков составляющих. Не случайно прямолинейный солдат Федорчук сразу же берется за укрепление воинской дисциплины в КГБ СССР и перегруппировку кадров… Как мне рассказывали, от руководства самыми секретными подразделениями, в том числе 12-м отделом, то есть «прослушкой», и 10-м управлением, накапливавшим в своих сейфах компромат на всех, были удалены люди Андропова.
Андропова почти полностью отрезают от КГБ. Заседания секретариата и политбюро ведет фактически Черненко. Если бы Брежнев продержался еще несколько месяцев, а не умер 19 ноября 1982 года, то нового секретаря ЦК задвинули бы куда подальше. Говорили, что Брежнев якобы распорядился в конце концов по телефону о том, чтобы на председательское кресло в секретариате и политбюро сел Андропов. Может быть, оно и было так, хотя столь важные вопросы не решают в насквозь бюрократизированной партии по телефону, хотя бы из опасения вызвать междоусобицу.
По свидетельству Михаила Горбачева, в один из дней июля произошел эпизод, поставивший все на свои места. «Обычно перед началом заседания секретари собирались в комнате, которую мы именовали „предбанником“, — писал последний генсек КПСС. — Так было и на сей раз. Когда я вошел в нее, Андропов был уже там. Выждав несколько минут, он внезапно поднялся с кресла и сказал: „Ну что, собрались? Пора начинать“. Юрий Владимирович первым вошел в зал заседаний и сразу же сел на председательское место. Что касается Черненко, то, увидев это, он как-то сразу сник и рухнул в кресло, стоявшее через стол напротив меня, буквально провалился в него. Так у нас на глазах произошел „внутренний переворот“, чем-то напоминающий сцену из „Ревизора“. Этот секретариат Андропов провел решительно и уверенно — в своем стиле, весьма отличном от занудной манеры, которая была свойственна Черненко»
[7].
То, что описал Горбачев, действительно больше похоже на «бархатный» партийный переворот, чем какие-то указания немощного генсека по телефону. Никто, в том числе и Брежнев, не осмелились бы выступить своим старым и больным фронтом против таких авторитетных деятелей страны, поддерживавших Андропова, как министр обороны Устинов и министр иностранных дел Громыко. В тот день Юрий Владимирович, видимо, решил для себя: «Вчера брать власть было еще рано, а завтра может быть уже поздно!..»
Он оказался прав. До полной власти ему оставался только один шаг.
Тайная дипломатия Андропова
Старинное слово «дипломатия», означающее некую совокупность невоенных мероприятий, приемов и методов, которые применялись с древности странами и монархами для решения целей своей внешней политики, за последние три-четыре века приобрело еще один, новый оттенок или эпитет — «тайная». Тайную дипломатию, наряду с официальной деятельностью глав государств и правительств, министров и ведомств иностранных дел, дипломатических представительств и делегаций на международных и двусторонних переговорах, мог осуществлять по личному поручению того, кто стоял у власти, кто угодно, не обязательно профессиональный дипломат. Как правило, ею занимались разведчики, ученые, писатели. В том числе это были такие выдающиеся классики мировой литературы, как Карон де Бомарше, Даниэль Дефо и Джонатан Свифт.
Европейская дипломатия, как самая изощренная и коварная со времен Средних веков, несет в своей истории множество эпизодов тайных контактов между правящими кликами разных государств, подковерных схваток, к которым привлекались и дипломаты, и представители спецслужб под разными «крышами». Россия в этом порядке международной жизни отнюдь не является каким-либо исключением. Особенно активно московиты стали пользовать тайную дипломатию с конца XVII века, со времен Петра I. Его Великое посольство в страны Европы, в котором он сам принимал участие под псевдонимом Петр Михайлов, было и официальной делегацией, как сказали бы теперь, и многосторонней акцией тайной дипломатии и разведки.
На протяжении XVIII века тайными посланцами европейских монархов в Россию и корреспондентами властителей Российской империи были Вольтер и шевалье д’Эон, венецианский граф Калиостро и русский граф Толстой.
Одной из самых выдающихся операций российской тайной дипломатии в начале XIX века был визит в Швецию в декабре 1810 года флигель-адъютанта императора Александра I штаб-ротмистра кавалергардского полка графа Александра Чернышева. Поручиком гвардии Чернышев участвовал в сражении при Аустерлице, в других сражениях против французов. После Тильзитского мира он отправился в Париж с личным поручением Александра и очень понравился Наполеону. После эрфуртского свидания двух императоров двадцатичетырехлетний флигель-адъютант царя был снова послан в Париж на уникальную для тех времен должность личного военного агента русского императора при императоре французов, то есть военным атташе. Обаятельный, веселый, богатый и щедрый, кавалергард расположил к себе весь Париж, начиная от Наполеона, его жены, его семьи и маршалов Франции и кончая мелкими чиновниками различных ключевых ведомств во французской столице. Эти люди среднего класса стали верными друзьями и агентами молодого русского разведчика-аристократа.
Добрую дружбу граф Чернышев завязал с одним из самых талантливых маршалов Франции — Бернадотом и его женой Дезире, бывшей еще не так давно любовницей Наполеона. Под маской верности своему императору и добродушия Бернадота молодой русский граф-психолог сумел разглядеть ревность к Бонапарту и недовольство его эгоистичным хамством по отношению к подчиненным. Совершенно неожиданно эта дружба обернулась великой пользой для России.
Случилось так, что осенью 1810 года в Стокгольме собрание высших чинов Швеции избирало наследного принца на шведский трон, который занимал бездетный король Карл XIII. Среди многих претендентов на наследование шведского трона из разных стран Европы взошла звезда французского маршала Бернадота. Он был избран наследником шведского монарха и приглашен в Стокгольм занять свое место во властной иерархии страны.
Той же осенью граф Чернышев побывал в Петербурге. Он прибыл туда для того, чтобы подтвердить секретными французскими документами, что император Александр и его генералы уже знали от тайных агентов графа, а именно: в Париже вынашивают стратегию похода Наполеона на Россию с привлечением к нему всякого сброда из мелких европейских государств в виде Великой армии. По каналам и официальной, и тайной российской дипломатии и разведки в Петербург приходили сообщения о подготовке Бонапартом коалиции европейских стран против России. Швеция, которая незадолго до этого пережила свою последнюю войну — с Россией — и потеряла в результате ее в 1809 году Финляндию, считалась французским императором самым естественным и сильным союзником Франции на севере Европы. Наполеон также полагал, что его маршал, ставший шведским наследным принцем, будет активно подстрекать шведов к войне с русскими, а мощная шведская армия с севера нападет на столицу России.
