Однако разгромить Финляндию и включить ее как шестнадцатую союзную республику в Советский Союз Сталину и его маршалам не удалось, хотя для политического решения этого вопроса и были сосредоточены к зиме 1939 года Вооруженные силы СССР.
Была и вторая стратегическая задача этой войны, которую также не удалось претворить в жизнь. Прорыв Красной армии к Ботническому заливу и Северной Швеции должен был сыграть важную роль в случае начала войны с Германией. Буквально через день после начала боевых действий против вермахта Красная армия, нарушив по приказу Сталина нейтралитет Швеции, могла перерезать железнодорожные и морские коммуникации, по которым из рудников у города Кируна, на севере Швеции, в Германию поставлялись сотни тысяч тонн железной руды наивысшего качества. Эта руда обладала таким естественным набором присадок редких металлов и малым количеством шлака, что вместо чугуна из нее получалась высоко-качественнейшая знаменитая шведская сталь. Почти вся германская сталелитейная промышленность — основа военного производства — работала на шведской железной руде. В случае приостановки поставок Германии железной руды из Кируны вся военная промышленность Третьего рейха вынуждена была бы остановиться без стального сырья.
Но Зимняя война не принесла успеха Сталину. После неудачи авантюры в Финляндии и самоликвидации «Териокского правительства» запасливый на проверенные кадры и идеи «великий вождь пролетариата» сделал Куусинена Председателем Президиума Карело-Финской ССР, каковым он и пребывал до 1958 года. Одновременно циник, по словам жены, и убежденный коминтерновец и большевик, по мнению партийных товарищей, Куусинен оставался по своей должности главы союзной республики заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР. С 1952 по 1953 год и в 1957–1964 годах, вплоть до своей смерти, Отто-Вилли был в высшем партийном руководстве — членом Президиума ЦК КПСС, а в 1957-м был избран секретарем ЦК КПСС.
Излагая кратко биографию Отто Вильгельмовича Куусинена, его принадлежность к подпольной и разведывательной деятельности Коминтерна, направленной на разжигание мировой революции и беспорядков во всех странах мира, а затем его работу в верхушке ЦК КПСС, посвященной, очевидно, той же цели, я хотел бы обратить внимание прежде всего на то, что именно Куусинен был тем крупным, международного масштаба деятелем, который первым стал покровительствовать Андропову.
Куусинен, пользуясь своими скрытыми, но достаточно близкими отношениями со Сталиным, сумел вытащить Юрия Владимировича из «ленинградского дела», главные партийные фигуранты которого в Ленинграде и по всему северо-западу страны были расстреляны или репрессированы в 1949–1950 годах. Андропов остался в живых и стал вторым секретарем партийной организации Карело-Финской союзной республики. В этом проявилось то обстоятельство, что видный деятель КПСС и Коминтерна явно «положил глаз», что называется, на молодого и талантливого партийца Андропова. Он явно увидел в нем, как и Сталин, достаточно перспективного деятеля. Юрий Владимирович был моложе Отто-Вилли на тридцать три года и стал любимым учеником Куусинена.
В 1952 году Куусинена переводят на работу в Москву. Почти сразу вслед за ним покидает Петрозаводск и Юрий Владимирович Андропов. Сначала, еще при Сталине, Андропова назначают инспектором ЦК КПСС в отдел организационно-партийной работы, что было тогда и осталось при всех генсеках признаком высшего доверия и скорого продвижения выше по службе в партийном аппарате.
Но получилось не совсем так. Сразу после смерти Сталина Хрущев и Президиум ЦК решили «укрепить» государственные органы партийными выдвиженцами. Заодно один из победителей в заговоре против Сталина, владевший ключами к аппарату ЦК, Маленков, решил почистить его от тех новичков, которых соглашался принять туда за два года до смерти сам «великий учитель и вождь». Поэтому неизвестного ему молодца из былинной Карелии Маланья, как называли Маленкова его друзья-соперники за женоподобный вид и писклявый голос, направил в Министерство иностранных дел. Бывший инспектор ЦК КПСС тридцатидевятилетний Андропов был назначен заведующим 4-м европейским отделом, курировавшим отношения со странами так называемой «народной демократии», то есть с сателлитами Советского Союза. При тогдашнем раскладе сил, когда Хрущев и Маленков перетрясали кадровое наследие Сталина, уход с партийной работы на дипломатическую периферию, да еще не крупным начальником, а руководителем среднего звена, означал почти что опалу и сокращение до минимума шансов на высокую политическую карьеру в дальнейшем. С Андроповым так не случилось.
Куусинен не оставил своего выдвиженца без внимания. Юрий Владимирович частенько навещал его и в цековском кабинете, и в квартире печально знаменитого Дома на набережной — элитарного комплекса зданий наискосок от Кремля, где жили «самые, самые» верхи Советского Союза. Но несколько раз по квартирантам этого дома прошлась сталинская метла «чисток» и репрессий. Она трагически затронула не только «подозрительных» для Сталина квартирантов этого дома, но и семьи репрессированных большевиков, изгоняя их с насиженных мест. Квартиры в Доме на набережной освобождались одна за другой со дня его постройки до года смерти Сталина — 1953-го. Дом на набережной считался в Москве одним из самых печальных и несчастливых зданий. На Отто-Вилли это, впрочем, не сказалось, как и на его ученике Андропове, хотя он часто бывал в его стенах.
Вероятно, именно здесь Юрий Владимирович получил свои первые уроки дипломатии от Куусинена, когда стал сотрудником Министерства иностранных дел СССР. Вероятно, Отто Вильгельмович, как старый деятель Коминтерна, дал заведующему 4-м Европейским отделом МИДа подробнейшие персональные характеристики своим бывшим товарищам-революционерам, которые после Победы и фактического захвата Советским Союзом в свою орбиту стран Восточной Европы возглавили социалистические и коммунистические партии, государственные аппараты стран «народной демократии». Но в новом тогда здании МИДа на Смоленской площади Андропов надолго не задержался. Он был назначен в Будапешт в ранге советника-посланника и вскоре, в 1954 году, получил из Москвы верительные грамоты посла в Венгерской Народной Республике. Уроки дипломатии у талантливого, но скрытного учителя — Куусинена — продолжались. Но они были, очевидно, весьма специфическими.
Старый коминтерновец мог передать своему лучшему ученику необходимость постоянной скрытности, что в сталинские времена являлось залогом спасения жизни. Куусинен мог научить Андропова и методам, которыми действовал Коминтерн, управляя различными компартиями всего мира. Он мог многое рассказать молодому дипломату о тех деятелях Коминтерна, своих старых друзьях и товарищах, которые стали руководителями стран «народной демократии» или заняли место во втором эшелоне, вроде Имре Надя или Эриха Хонеккера. Одним словом, Куусинен мог научить молодого дипломата совершенно новой дипломатии — не партнерским международным отношениям более или менее равных стран на мировой арене, а ленинско-сталинской социалистической дипломатии — как управлять государствами-сателлитами с дипломатических и партийно-эмгэбэшных позиций.
Параллельно существовали и другие институты влияния ЦК КПСС и государственных органов СССР в странах, номинально союзных, но фактически подчиненных Москве. Это были так называемые «советнические аппараты» МГБ и Министерства обороны, Госплана и других центров власти СССР.
