В этом смысле советское посольство в стране «народной демократии» являло собой совершенно иное учреждение, чем дипломатические миссии СССР в других странах мира, в том числе и развивающихся. Оно было в некоторой степени координирующим органом всех этих представительств. Посол Москвы играл ведущую роль, но не все «советники» были ему прямо подчинены…
Кабинет главы дипломатического представительства СССР в старинном дворце на улице Байза Будапешта был весьма уютен и покоен. Однако обстановка в Венгрии после смерти Сталина постепенно начинала накаляться. В этой стране с послевоенных времен до 1956 года главным наместником Москвы и правителем был жестокий сталинист и деятель Коминтерна Матиаш Ракоши. Не исключено, что молодой советник-посланник Андропов, а через несколько месяцев — посол привез из Москвы вместе с верительными грамотами и личное послание старому товарищу Ракоши от его коминтерновского друга Куусинена.
Кроме Матиаша Ракоши, на венгерской политической сцене выступала еще одна крупная фигура из давно распущенного к тому времени Коминтерна. Это был Имре Надь. Возможно, старый коминтерновец Куусинен слишком хорошо знал Надя как человека и работника Коминтерна, которого не коснулись репрессии НКВД в те времена, когда иностранцев-коминтерновцев, по их доносам друг на друга и обвинениям в шпионаже, большими группами сажали в советские тюрьмы и концлагеря. До Матиаша Ракоши чекисты не добрались по одной, не зависящей от них причине — за шестнадцать лет до Второй мировой войны Ракоши, как руководитель мадьярской компартии в подполье, был арестован спецслужбами адмирала Хорти и находился в венгерской тюрьме.
Что касается Имре Надя, то последний председатель КГБ СССР Владимир Крючков прямо называл этого сотрудника Коминтерна агентом НКВД, выдавшим на расправу несколько десятков своих товарищей-мадьяр и имевшим кличку Володя. В последние годы появились свидетельства и того, что солдат австро-венгерской армии Имре Надь, попавший в 1916 году в русский плен, стал после большевистского переворота в октябре 1917-го ярым большевиком. Как новообращенный адепт этого вероучения, Имре Надь принимал участие в расстреле последнего русского царя, его семьи и слуг в Екатеринбурге в июле 1918 года. Официально, правда, этот факт никогда не фигурировал в биографии Имре Надя, возможно, потому, что участие, хотя и косвенное, в расстреле детей могло бы снискать ему аплодисменты разве что на Лубянке 1937 года, но не в демократических и монархическо-аристократических слоях венгерского общества…
Однако я не собираюсь писать историю венгерского восстания, а привожу некоторые факты из жизни Ракоши и Надя лишь для того, чтобы вычленить из событий, разыгравшихся в этой стране, четкую методологию, которую в связи с этим кризисом разработал Андропов. Эта методология, в несколько измененной форме и с разными уровнями успеха, применялась им и позже — в Чехословакии, Афганистане и Польше.
То, что после Чехословакии 1968 года получило на Западе наименование «Доктрины Брежнева», имеет свои корни в Венгрии 1956 года, то есть появилось во времена «верного ленинца» Хрущева. Я нисколько не сомневаюсь, что Ленин в аналогичном случае действовал бы еще более жестоко и беспощадно, так, как он приказывал подавлять восстание, например, тамбовских крестьян. В Центральной России, осмелившейся в начале 20-х годов выступить против большевиков, практиковались массовые расстрелы населения целых деревень, расстрелы заложников, священнослужителей, в лесах восставших травили газами. Но после Второй мировой войны в европейских странах «народной демократии» уже невозможно было действовать по-ленински. Поэтому действовали в 1956 году по-хрущевски, а в 1968-м и 1979-м — по-брежневски…
Андропов в Будапеште в 1956 году был еще чиновником, хотя и высокого ранга, но относительно безгласным исполнителем противоречивых предписаний Москвы. Командовали тогда в Венгрии прибывший под чужим именем председатель КГБ Серов, друг Хрущева, тогдашнего хозяина Кремля еще с украинских времен, когда первый секретарь КПСС возглавлял парторганизацию Украины. По инициативе Хрущева на Украине проводились массовые репрессии, исполнителем которых был Серов. Серов был также конкретным исполнителем приказов Сталина о высылке в Казахстан целых «провинившихся сотрудничеством с немецкими оккупантами народов». Так что обоим было не привыкать к жестокому подавлению любого народного недовольства.
В 1956 году в Будапеште по многу недель бывали и другие посланцы Хрущева, члены политбюро Суслов и Микоян. Они оба как деятели КПСС и Советского государства сформировались во времена и под влиянием Сталина. Суслов и Микоян периодически появлялись в мятежном Будапеште, принимали решения на месте или докладывали свою точку зрения Хрущеву, политбюро, технически оформлявшим соответствующие решения. При этом Микоян, изучая ситуацию в Венгрии, был даже большим циником, чем Суслов. Так, мне известно от первоисточника, который присутствовал при том случае, когда Микоян, стоя над незакрытой еще братской могилой нескольких сот советских мальчиков-солдат, погибших на улицах Будапешта, «успокоил» офицеров, печально склонивших головы перед жертвами кровавых событий. Этот видный член политбюро, равнодушно глядя на сотни трупов, сказал со своей широко известной кривой улыбкой: «Ничего, бабы еще нарожают!..»
Специализацией Суслова была идеология. Еще в 1948-м и более поздних годах Суслов резко выступал против главы Югославии, союзника СССР во Второй мировой войне маршала Тито. Для Кремля были неприемлемы идеи Тито и его соратников-коммунистов о рабочем самоуправлении, праве профсоюзов на забастовку и т. п. В коммунистической Югославии Тито узаконил разные формы собственности, разрешил свободный выезд своих граждан из страны, в том числе и на заработки в Западную Германию, не стеснялся критиковать политику и догматизм Москвы. Суслов, а с его подачи и кремлевское руководство усмотрели в событиях в Будапеште 1956 года козни Тито и югославских спецслужб. Их подозрения укрепил и тот факт, что премьер Имре Надь, смещенный в ходе боев в Венгрии со своего поста, укрылся в здании посольства Югославии в Будапеште и оттуда руководил борьбой с промосковскими силами и поддерживавшими их частями Советской армии.
Что касается методологии действий советской стороны в Венгрии, то она отрабатывалась следующим образом: послом велся активный поиск среди мадьяр политической фигуры, которая смогла бы притушить антисоветский пожар в стране, сохранить ее в Варшавском договоре и постепенно снова примирить с Москвой. В этом отношении велика была роль советского посла.
После того как Ракоши пошел на компромисс с ЦК КПСС и назначил после 1953 года Имре Надя в первый раз премьер-министром, Андропов оставался резко отрицательно настроенным к новому главе правительства Венгрии. Видимо, на это у него были свои причины. Может быть, он знал от Куусинена, какую стукаческую роль играл агент НКВД Володя в аппарате Исполкома Коминтерна. Возможно, председатель КГБ Иван Серов прямо сообщил советскому послу об этом факте для возможного оказания посредством его давления на Имре Надя.
Тем не менее брожение в Венгрии, почувствовавшей после смерти Сталина легкое дуновение свободы, усиливалось. Выражалось оно в росте требований об отставке Ракоши. Когда неизбежность движения навстречу этим требованиям была осознана Москвой, Ракоши пришлось покинуть Будапешт и укрыться в Советском Союзе.
